Кьюлаэра слегка поклонился, Сингорот ответил тем же. Затем Кьюлаэра осторожно повернулся в сторону ваньярской шаманши, словно понимал, о чем та говорит. Сингорот удивленно понаблюдал за ним, после чего и сам очень охотно повернулся к шаманше.

Что бы она ни говорила, это вызвало бурю недовольства. Сингорот схватил свой меч, сунул его в ножны и побежал к толпе стоящих вокруг шаманши людей. Они яростно спорили, махали руками, голоса некоторых звучали злобно, но некоторых — радостно.

Кьюлаэра схватил Коротровир, сунул его в ножны и подошел к Йокоту:

— Добро пожаловать обратно, маленький шаман. Ты не представляешь, как я рад видеть тебя живым.

— Догадываюсь, — мрачно ответил Йокот. — Готовься защищать Масану, воин. Очень скоро защита ей может понадобиться больше, чем любому из нас.

— Масану? Ваньярскую шаманшу?

— Именно так.

— Вы не теряли время в ваших краях, верно?

— Мы выяснили, что Ломаллин сильнее Боленкара. Я рассказал ей о том, как у нас строится семейная жизнь. Кажется, наши устои ей понравились больше, чем ваньярские.

— Неудивительно, — поежившись, сказала Луа. Кьюлаэра мрачно посмотрел на нее:

— Что тебе известно о ваньярской жизни?

— Я разговаривала с Вирой и ее женщинами. Те, что увели их в плен, то и дело пугали их тем, как они будут их насиловать раз за разом, чтобы они рожали им детей. И как только родятся девочки, они будут насиловать и их, чтобы те приносили им новых и новых детей. — Луа передернулась. — Не удивляюсь, что женщина-шаман предпочла такую жизнь, какой учат Ломаллин и Рахани.

— Я тоже не удивлена, — кивнула Китишейн.

— Значит, она проповедует своим людям учение Ломаллина?

— Она говорит им, что по крайней мере надо перестать слушать Боленкара, а его жрецы так запросто на это не пойдут. — Йокот напрягся. — Вон они идут!

Их было трое, облаченных в штаны и рубахи, на их плечах колыхались черные накидки, на головах красовались черные шапки, в руках были зажаты кривые палки, напоминавшие змей. Самый важный из троих, седобородый, что-то крикнул Масане. Она выпрямилась и холодно посмотрела на него — так холодно, что Йокот воочию увидел ее страх, — и ответила коротко, но ясно.

Старейший жрец пришел в неистовство. Он заорал на Масану, завизжал, потряс у нее перед лицом змеиной головой посоха. Она отпрянула на дюйм, посмотрела ему прямо в глаза и что-то сурово ответила. Жрец побледнел, развернулся, поднял руки, стал размахивать в воздухе посохом и что-то кричать своим людям. Народ зароптал, злость смешалась с любопытством, но всего сильнее было удивление. Кто-то из воинов задал вопрос. Другой поддержал его криком и задал еще один вопрос.