И она пошла вперед.
Китишейн двинулась за ней следом. Она и правда боялась: стоило им пойти слишком быстро, гномы могли отстать. Она же, отстав сама, могла окликнуть идущих впереди.
Так они вошли в лабиринт, и Тегрингакс нисколько не замедлил шага, потому что точно знал все повороты. Он шел ровной, тяжелой поступью, но его ноги были коротки, и он не выказывал никакого нетерпения, так что гномы легко за ним поспевали.
Они шли вперед, пока им это не наскучило: все стены были одинаковыми — серые, гладкие, хотя вовсе не обработанные. Источники света сбивали с толку, и Кьюлаэра был очень рад свету, исходившему от шара Тегрингакса. Жуткие ходы приводили его в уныние, да и остальных тоже, разговоры утихли. Они шли вслед за Тегрингаксом в молчании.
В конце концов они увидели, что впереди показался выход, и Кьюлаэра сказал:
— Наконец-то! Мы приближаемся к концу лабиринта, Тегрингакс?
— Да, — ответил дверг.
— Слава богам! Буду рад увидеть снова солнечный свет, даже если он освещает Боленкара!
— Я тоже, — хмыкнул Йокот.
— И я, — согласилась Луа. — А ты нет, сестра?
Ответа не последовало.
Кьюлаэра резко остановился и обернулся. Китишейн нигде не было.
— Китишейн! — воскликнула Луа. — Куда ты подевалась?
Ответа не последовало.
— Она заблудилась в лабиринте, — простонал Кьюлаэра. — Кричите громко, все вместе и внимательно слушайте! Тегрингакс, прости нас, но нужно вернуться за ней. Китишейн!
— Китишейн! — закричали все трое хором.
А потом прислушались, изо всех сил напрягая слух.
* * *
Китишейн шла за ними следом, а потом задержалась, чтобы пропустить Луа и проследить, чтобы, если гномы отстанут хоть чуть-чуть, крикнуть Тегрингаксу, чтобы тот пошел помедленнее. Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.
Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех — дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.