Я горько усмехнулся.
— Я все устрою по-другому. Скоро не получится, потому что сразиться мне надо с колдуньей, а не просто с бурей. Но солнце я верну.
Я повернул голову к волнам и запел:
Ой, волна моя, волна, Ты гульлива и вольна! Не губи, родная, нас И утихни сей же час!Раскаты грома стали потише. Капитан и матрос подняли глаза к небу. Ветер утих настолько, что они могли переговариваться без необходимости орать друг дружке на ухо.
— А он и взаправду чародей, — пробормотал матрос. Но капитан хмурился.
— Кто же все-таки с нами плывет, а?
Но тут налетел бешеный шквал, и над кораблем повисла стена воды — настоящее цунами.
Волна обрушилась на капитана и матроса, они жалобно завопили и вцепились в снасти. Вода тут же схлынула с палубы — громадная волна подняла бедный кораблик к самому небу, горизонт ушел вниз, нас завертело на месте. Капитан прокашлял что-то непечатное. Я прервал пение и крикнул:
— Потерпите еще немножко!
А сам я в этот миг чуть было не выпустил из рук канат! Новая волна обрушилась на меня. Я думал об одном: остаться в живых и потом больше никогда близко не подходить к воде! Волна схлынула. Все кричали, как полоумные. Я хватал ртом воздух и обшаривал закоулки памяти. Вынуть пачку стихов Фриссона я не осмеливался. Напрягаясь из последних сил, я вспомнил:
Раскинулось море широко, Вот нечего делать ему! Зачем оно с нами жестоко? Я в голову взять не могу. На палубе больше нет мочи стоять, Нас за борт буквально смывает,