— Это верно, мы со всей командой могли бы шутя разделаться, — заверил я поэта, — так что ты лучше бы занялся делом: придумай стишок, чтобы вызвать сердечные приступы у матросов. Мы с тобой будем по очереди дежурить.

Фриссон медленно кивнул и сдвинул брови.

— Кроме того, в нашем дружном коллективе имеются товарищи, которых даже капитан пока не имел счастья лицезреть. — Я взглянул в сторону выстроившихся в рядок здоровенных бочек. — Ты там, Гремлин?

Одна из бочек закачалась, растаяла и превратилась в уродца.

— Угу, — ответил Гремлин. — Поскорее бы это путешествие закончилось, чародей, — проворчал он, — терпеть не могу, когда кругом так много воды.

— Позабочусь о попутном ветре, — пообещал я ему и принялся вспоминать услышанный некогда финский рецепт вызывания ветра.

* * *

Корабль поднимался и опускался на волнах. Гремлин позеленел с головы до ног. Хотя с другой стороны, это, можно сказать, был его естественный цвет.

— Чародей, — жалобно проговорил уродец, — тебе не кажется, что ты переусердствовал с ветром?

Я развел руками.

— Ни в коем случае. Они там без меня обходятся. Я и пальцем не пошевелил.

— Но тогда, — вздохнула Анжелика, — может быть, ты сумел бы их немного сдержать?

Цвет болотной зелени был ей явно не к лицу. Но как она умудрялась страдать морской болезнью, не имея тела, — вот это загадка так загадка. Что-то вроде психосоматики, наверное.

— Понимаю, вам несладко, но надо потерпеть. На кораблях всегда качка, а особенно на таких маленьких.

Жильбер отвернулся и прижал ладонь к губам. Не надо было мне говорить про качку.

А Крысолов озадаченно взирал на наши страдания.

— А я ничего такого не чувствую, — сообщил он. — Никакого неудобства. Весело — это да.

— Неудивительно, — отозвался я. — У тебя же тут подружки.

Но Крысолов покачал головой.

— Ошибаешься, чародей. Мои пушистые приятельницы покинули свои гнездышки.