— А что ж он нам лапшу на уши вешал, что он грешник и все такое? Послушать его — так других таких грешников не было во все времена!
— Он по-своему прав. Потому что хоть он и не имел дела ни с одной женщиной, но часто к этому стремился. А для совершения смертного греха нужно не более чем стремление к нему.
Мэт помолчал минуту, потом кивнул.
— Да, припоминаю, это было у нас в детстве на уроках закона Божьего. Три компоненты смертного греха: серьезность преступления, осознание этого и все равно желание согрешить.
Сэр Ги кивнул.
— Так сказал и священник. А поступок сам по себе вроде бы не так уж необходим.
— Но он же отказался от желания! Он отступил! Не дал себе воли!
— От одного желания, может, и отступил, но на смену пришло другое. На грани совершения поступка он потерял уверенность. И если бы в тот момент он снова решился на поступок, он совершил бы второй смертный грех.
— Перестаньте! — Мэт пришел в раздражение. — Два греха за одну цену? Что это, дешевая распродажа на дьявольской ярмарке?
— Похоже на то.
— Выходит, несмотря на то, что он девственник, он считает себя развратником?
— Выходит, так, лорд Мэтью, что поделаешь.
Мэт хотел было возразить, но вспомнил, в каком универсуме находится, и проглотил свое возражение. Даже у него дома традиционная теология согласилась бы с Брюнелом. Правда, в наши дни уже пошли разговоры об относительности морали...
Он покачал головой. Он находился в мире Аристотеля, а не Эйнштейна. Тут не было ничего относительного, одни абсолюты.
Патер Брюнел был подкован в здешней теологии, которая вплотную подходила к здешней науке. Вне всякого сомнения, он был прав — для данного универсума. Вне всякого сомнения, он не превратился бы в волка.
Солнце скрылось из виду за вершинами, осветив небо на западе, когда они въехали в небольшую долину, угнездившуюся посреди гор. Алисанда сказала:
— Здесь мы разобьем лагерь на эту ночь.
Мэт огляделся и нахмурился. Место было живописное, но его стратегическая ценность представлялась сомнительной.
— Вы бывали здесь раньше?
— Я — нет. Но сэр Ги наверняка.