— Во имя Эйя, матери и отца всего сущего, пролейте свой благодатный свет на Лахлана Мак-Кьюинна и защитите его от всех злых, враждебных и пагубных сил, — затянула Изабо, и остальные присоединились к ней. — О божественная сила лун и звезд, ветров и воздуха, свежей воды и плодородной земли, жизнь во всей вселенной, жизнь во всех нас, благословите Лахлана Мак-Кьюинна, окружите его тело и душу и принесите ему мир и защиту от зла. Сбросьте злые цепи, которые сковывают его, разгоните тьму, которая гнетет его, разомкните его глаза, чтобы он мог видеть, разомкните его уста, чтобы он мог говорить, пусть сила и тепло вольются в его тело, пусть жизнь полностью вернется к нему. О сила светлых лун, пусть будет так, как сказано!

Майя бросила куклу и все обрезки ленты, ткани и перо в огонь, громко прокричав:

Огонь пылает, зола сереет,

Злые чары луна рассеет,

Светлые луны, услышьте меня:

Снято проклятие с этого дня.

Благословляю тебя, благословляю тебя, благословляю тебя!

Взметнулись языки пламени, зеленые и зловонные, и они все смотрели, как кукла сгорает дотла. Потом Изабо бросила в огонь горсть сушеной драконьей крови, и пламя зашипело, фиолетовое, голубое и зеленое, а затем снова очистила круг солью и землей, водой и золой.

— Все, сказала она тихо. — Во имя Эйя, будем надеяться, что этого достаточно.

Положив голову на руку, Изолт смотрела, как первые солнечные лучи пробиваются через щелку в занавесях и ползут по стене. Хотя она очень устала, пройдя Испытание Тьмой вместе с остальными ведьмами, ей не хотелось уходить от мужа и идти в свою пустую холодную постель. Почти за целый год, что она спала одна, Изолт так и не привыкла, что Лахлана нет рядом. Хотя поженились они лишь за два с половиной года до того, как его поразил этот странный недуг, ее тело по-прежнему тосковало по нему, по крыльям, теплым коконом укутывающим ее во сне. Она опустила голову на его безжизненную руку и почувствовала, что на глаза навернулись не свойственные ей слезы.

Солнечный луч прополз по подушке и скользнул по лицу спящего. Его ресницы дрогнули, и он отвернулся от света, потом открыл глаза и непонимающе огляделся. Незнакомая комната была украшена роскошными гобеленами и шелковыми подушками. На двустворчатой двери красовалась резьба в виде цветущих чертополохов. У него кружилась голова, и он чувствовал себя очень слабым, но все-таки взглянул вниз и увидел огненно-рыжую голову Изолт, прижатую к одеялу. Медленно и неуверенно он повернул руку, зажатую в ее ладонях, и шевельнул пальцами. Она изумленно подняла покрасневшие от слез глаза.