– Эх, кореш, много раз бывал я свидетелем твоего чаропения, но впервые в жизни мне довелось помочь в этом деле. Пусть меня вздрючат, как придурковатого гофера, ежели это не было забавно!

– Это часто бывает забавно.

Джон-Том улыбался до ушей.

– Ты б, шеф, погромче говорил, я еле слышу. Да, ты прав, кроме тех случаев, увы, совсем нередких, када твое колдовство срывается с цепи.

– Мадж сощурился и вытянул шею, пытаясь заглянуть товарищу за спину. – Кстати, о сорвавшихся с цепи. Где этот гнилой отброс племени двуногих теплокровных?

Джон-Том ткнул большим пальцем в плечо.

– Оклемывается.

Хинкеля они нашли там же, где его оставил Джон-Том. Музыкальный вор слегка оправился от взбучки, но все же не был способен даже на символическое сопротивление. Несостоявшийся повелитель всея музыки перевернулся на спину и обнаружил над собой арсенал неволшебного, но тем не менее очень грозного холодного оружия, которым размахивали Мадж и четверка солдат.

Пауко глянул на своего друга Хека.

– Может, попросту перерезать ему глотку, и дело с концом?

– Да, это легкое решение пустяковой проблемы.

Острие алебарды застыло в миллиметре от шеи Хинкеля.

– Умоляю, не надо! Не убивайте меня! – Хинкель кое-как поднялся на колени. – Ведь я всего-навсего хотел, чтобы люди оценили мое творчество. – Он с несчастным видом повернулся к Джон-Тому:

– Вы же музыкант! Вы должны меня понять!

– Я понимаю любовь к музыке, – тихо ответил чаропевец, настроившись на философский лад. – Я понимаю, когда творческая личность хочет стать известной и уважаемой. – Он медленно покачал головой. – Но как можно отнять музыку у всех на свете, чтобы им приходилось слушать только тебя, – этого я понять не в состоянии. Каждый художник должен терпеливо воспринимать критику. – Он поймал взгляд Маджа, и с его лица сбежала улыбка. – Сам я вынужден мириться с нею почти всю жизнь. К примеру, мне часто говорили, что мое пение оставляет желать лучшего.

Понадобились долгие и упорные тренировки, чтобы довести его до сегодняшнего уровня.

– Который не больно-то высок, – шепотом добавил выдр.

– Я буду тренироваться, я буду упорным, – скороговоркой выпалил Хинкель. – Я добьюсь успехов!

– Зачем все эти разговоры? – Пауко потряс алебардой. – Убить его, и точка.

– Или хотя бы отправить назад. В его мир, который раньше был твоим, Джонни-Томми. – Голос Маджа был перенасыщен презрением. – Мне почемуй-то не кажется, че там он сумеет кого-нибудь напугать.