Капитан Деворак ударил демона своим клинком и тут же лишился головы. Лучники на вантах пытались обстрелять странное существо, но это ничего не дало.

Теперь Королевский флот лишился обоих адмиралов, и каждый капитан должен был сам принимать решение.

Якан убивал и пожирал всех, кого только мог, пока не заметил, что судно относит к северо-западу от города. Он ненавидел морскую воду - она отнимала у него энергию, - хотя некоторое время он мог ее выносить. Он бросил судно и взлетел в воздух, вновь устремляясь в пекло, которым стал теперь его флот и Город принца. Огонь не причинял ему боли, хотя он и считал пожар напрасной тратой жизненной энергии и мяса.

Что-то звало его. Что-то, чему он не знал названия, но что заставляло его двигаться на восток. Он должен найти то, что его зовет.

Откуда-то из темноты, через расстояние, к нему долетело слово, название места назначения: Сетанон.

Идущий впереди стражник придержал Джеймса за руку. Все остановились. Им пришлось пропускать по пути другие группы людей, беженцев и захватчиков. Никто, однако, не спешил настолько, чтобы затевать бои в темных коллекторах. Джеймс знал, что если захватчики спугнули тех, кто скрывался в канализации, значит, город сдан.

Он прикинул в уме и понял, что в запасе у них осталось не больше десяти минут. Они были в десятке шагов от северных ворот, около так называемых морских ворот. Этими воротами чаще всего пользовались контрабандисты и воры.

Лайл послал вперед одну из своих воровок, молодую женщину, которая проворно поднялась наверх и сообщила, что путь открыт. Джеймс приказал начать эвакуацию.

- Иди вперед, - сказал Лайл.

- Нет. - Джеймс покачал головой. - Я выйду последним.

- Как капитан с тонущего корабля? - спросил его брат.

С улыбкой, в которой читались только боль и усталость, герцог сказал:

- Что-то вроде этого.

- Я буду ждать с тобой, - сказала Гамина.

Джеймс ответил:

- Я бы предпочел, чтобы ты ушла.

В сознании его прозвучал вопрос жены: Но ты же не собираешься тут оставаться?

Я не хочу умирать, но я стал причиной стольких смертей и разрушений. Это - единственный дом, который я знаю, Гамина. Я не вижу, как я смогу жить дальше с такой тяжестью на душе.

Ты думаешь, я не понимаю? - спросила она. - Я слышу твои мысли, и я чувствую твою боль. Нет ничего такого, чего бы я не понимала в твоей душе.

Он взглянул ей в глаза и улыбнулся, и на сей раз улыбка была полна любви и доверия.