Тарджу замутило, и он с трудом удержался от рвоты. На месте глаз у жреца были теперь кровоточащие раны. В раскрытых ладонях он держал выпавшие глазные яблоки. Несчастный вырвал свои глаза, только чтобы не видеть возвратившихся харшини.

Тарджа схватил бедолагу и прижал его к земле. Тот завывал от боли и отчаяния. Тарджа гневно посмотрел на Шананару, которая наконец опустила голову и открыла глаза. Если ее и огорчил вид жрецов, творящих насилие над собой, то она не подала виду.

Гарет помог Тардже скрутить впавшего в истерику жреца и поднял лицо к приблизившейся Шананаре. Комендант был так же бледен, как покрывающая его меловая пыль.

— Так вы себе представляете непричинение вреда? — прорычал он в ее сторону.

Шананара посмотрела на несчастного жреца и ответила не сразу.

— Это дело рук Хафисты, а не моих, комендант. Исцелить его значило бы посягнуть на его веру, а он дорожит ею больше, чем глазами. И даже если бы я могла вернуть ему зрение и унять его боль, он бы опять выцарапал себе глаза, стоило бы тебе отвернуться.

В ее словах была странная логика. Кариенский жрец и вправду предпочел бы страдать и умереть, чем признать существование харшини и бога врачевания. Тарджа не сомневался, что она может исцелить его, — он видел, на что способны харшини. Но он не сомневался и в том, что она права, утверждая, что этот бедняга снова сотворит что-нибудь с собой, едва они оставят его в покое. Несчастные создания эти жрецы. Чем скорее Р'шейл придумает, как разобраться с Хафистой, тем лучше.

— Отправьте его в лазарет, — приказал Тарджа, поднимаясь на ноги и предоставляя двум охранникам поднять сопротивляющегося завывающего жреца.

Тарджа окинул взглядом прочих жрецов, которых отчаянные действия их собрата повергли в ошеломленное молчание. Казалось, они все почли бы за честь сделать то же, только не хватало смелости. «Сколькие из них помышляли о том же самом?» Пострадать за Хафисту для этих людей было не просто отвлеченной идеей — они считали это своей служебной обязанностью. Этому надо было положить конец. Сейчас же.

— Следующий из вас, кто попытается изувечить себя, — громко объявил он, — будет отправлен для лечения к харшини. И его не отпустят, пока он не отречется от Хафисты и не присягнет на верность первичным богам.

Шананара удивленно посмотрела на него, но, осознав, что значит для жрецов такая угроза, согласно кивнула.

— Интересно, что еще они выкинут? — вопросил Гарет, безрезультатно стряхивая белую пыль с куртки.

— Угроза Тарджи должна звучать очень серьезно для этих людей, комендант. Они теперь будут беречься каждого синяка, лишь бы до них не дотронулся кто-нибудь из моих людей.