Ориэлла вспыхнула от гнева. Эти люди, что так ненавидят колдовство, по сути дела, использовали темную магию, чтобы связать ее силу. «О боги, — подумала она. — Как же мне из всего этого выбраться?»

***

Для заключенных воины арены жили весьма неплохо. В камере Ориэллы были зарешеченное окно и крепкая дверь, но гладкие белые стены и коричневый пол сияли чистотой, имелись стол, стул, сундук и узкая койка. В стены были вделаны крючья для одежды, а веселенький пестрый коврик на полу приятно оживлял унылый каземат.

Ориэлла почти не помнила, как попала сюда. Словно в тумане, она почувствовала, как кто-то уложил ее и разрезал веревки и, совершенно обессиленная, провалилась в тяжелый сон.

Когда она проснулась, уже наступили сумерки. Под потолком горела лампа, заключенная в железную решетку. «Очевидно, для того, — насмешливо подумала Ориэлла, — чтобы заключенные сами себя не подпалили». Боль и слабость прошли, но пугающая темная пустота, вызванная отсутствием волшебной силы, не отступала. Ориэлла едва не поддалась страху, грозившему сломить ее. «Не будь дурой, — прикрикнула она на себя, — иначе ты никогда отсюда не выберешься». Но, боги, эта ужасная холодная пустота… «Привыкни к ней, — твердо приказала она. — И быстро!»

Ориэлла села, окинула взглядом комнату и заметила на столе щедрый ужин. Ох, до чего аппетитно он выглядит! Кажется, она не ела уже целую вечность. Еда остыла, но это пустяки. Ей принесли что-то вроде пряной каши, приготовленной из бобов, — жареный окорок — как выяснилось, бараний, — и странный плоский хлеб. Рядом стояла чаша с фруктами, лежал белый сыр, такой острый, что слезы выступали на глазах. Темно-красное вино оказалось бодрящим и крепким. Ориэлла наелась до отвала, возмещая долгие дни поста. Потом она вернулась на койку, прихватив и кубок, прислонилась к стене, поджала под себя ноги и уставилась на пляшущий огонек лампы. Боги, а вино действительно крепкое! Или это просто оттого, что она очень сильно устала?

Волшебница пребывала в каком-то странном оцепенении. Лишение магии, отчаянное положение, потеря Анвара и Сары — все это выбило ее из колеи. Ориэлла понимала, что должна придумать какой-то план, но просто не могла заставить себя размышлять и беспокоиться. Со времени бегства из Академии она постоянно находилась в напряжении, постоянно ходила по лезвию ножа. Но теперь она в заключении, и, благодаря вынужденному бездействию, ее душа может хотя бы отдохнуть. Вино тоже помогло, и волшебница почувствовала, что ее одолевает дремота…

В замке щелкнул ключ. Ориэлла стремительно вскочила и заморгала, глядя на ослепительный солнечный свет, льющийся сквозь зарешеченное окошко. Она машинально потянулась за мечом, но его, конечно, не было. Высокий темнокожий мужчина средних лет вошел в комнату, неся новый поднос. Ориэлла бесстрастно смотрела, как он подошел к столу и поставил на него свою ношу. Незнакомец был совершенно лыс, а на левом глазу он носил черную повязку. Бледный уродливый шрам сбегал из-под повязки на щеку. Под просторным красным одеянием угадывалась широкоплечее, мускулистое тело, до боли напомнившее девушке Анвара.