— Гном способен пройти сотни миль, если с собой у него будет один такой пирог, — продолжал Моркоу.
— Еще бы, — мрачно ухмыльнулся Колон, — могу себе представить, идет и всю дорогу думает: «Черт, надо поторопиться с поисками еды, иначе опять придется глодать этот проклятый пирог».
Моркоу, для которого понятие «ирония» не существовало как класс, взялся за пику. Оглушительные удары, несколько рикошетов — и ему удалось разделить пирог приблизительно на четыре части.
— Вот! — весело сказал он. — По куску каждому из нас и один капитану. — Только тут он осознал, что сказал. — О-о! Простите.
— Ладно, ладно, — ничего не выражающим голосом отозвался Колон.
Некоторое время они молча сидели.
— А мне он нравился, — наконец нарушил молчание Моркоу. — Жалко, что теперь он не с нами.
Последовало еще одно молчание, очень похожее на предыдущее, только более глубокое и более угнетенное.
— Наверное, теперь капитаном назначат тебя, — сказал Моркоу.
Колон поднял голову:
— Меня? Я не хочу быть капитаном. Зачем мне эта головная боль? Не стоит оно того, день и ночь думать, и все за каких-то лишних девять долларов в месяц.
Он побарабанил пальцами по столу.
— Это все, что он получал? — не поверил Шноббс. — А я думал, он офицер, значит, как сыр в масле катается.
— На девять долларов больше, — подтвердил Колон. — Я однажды видел ведомость. На девять долларов больше, чем у нас, плюс два доллара на плюмаж. Только он никогда не брал на плюмаж. Забавно, правда?
— Он не был плюмажного типа, — сказал Шноббс.
— Ты прав, — отозвался Колон. — У капитана, ведь вот в чем дело… я, знаешь, читал в одной книге, там написано, что у всех нас в крови содержится алкоголь, вроде как
— Черт возьми! — воскликнул Моркоу.
— То-то и оно… Поэтому, когда он трезвый, он