Харучай взглянул в лицо Ковенанту и добавил:

— Ном благодарит тебя, юр-Лорд.

«Благодарит, — сокрушенно подумал Ковенант. — Нашла кого благодарить». Он не сумел победить Гиббона. Допустил гибель Хоннинскрю. Он не заслуживал благодарности. И у него не оставалось времени даже для сожалений. Кожа его уже приобрела болезненно темный оттенок. Ковенант физически ощущал собственную изношенность. Тьма вздымалась в нем, настоятельно требуя ответа. Того ответа, о котором он знал из ночных кошмаров. Еще удерживая в себе разрастающееся пламя, он повернулся и зашагал прочь из Зала Даров, прочь от Линден, Первой, Кайла, Ном и павшего Хоннинскрю.

Но стоило Ковенанту ступить ногой на ступеньку лестницы, что-то, похоже на незримую руку, железной хваткой сомкнулось вокруг его сознания, и он остановился. Чужая воля пыталась лишить его возможности принимать решения. Пожалуйста, — звучало у него в мозгу. — Пожалуйста, не надо.

Ковенант не обладал видением, а в этот момент едва ли пребывал и в здравом рассудке, но это не помешало ему узнать Линден. Линден, пытавшуюся овладеть им.

Не делай этого.

Установившаяся между ними связь позволила Ковенанту ощутить, что она рыдает. Но за болью Линден крылась неистовая страсть. И непреклонное намерение не позволить ему поступить по-своему. Не допустить, чтобы он по собственной воле ушел из жизни.

Я не отпущу тебя.

Ковенант понял ее. Да и как бы мог он не понять? Линден, с ее обостренным восприятием, не могла не чувствовать, что его контроль над силой уже на исходе. Его отчаяние не могло ускользнуть от нее, и не было сомнений относительно его цели. Она пыталась его спасти.

Ты слишком многого хочешь.

Но то, чего она добивалась, стало бы не избавлением, а проклятием. Она неверно поняла, что действительно необходимо Ковенанту. На что она могла рассчитывать, когда бы его безумие стало необратимым? И как смогла бы сама противостоять Презирающему, имея на душе такое бремя?

Ковенант не стал бороться с ней с помощью огня, ибо боялся повредить ей. Вместо того он вспомнил о молчании, в которое погрузили его элохимы, и о бредовом беспамятстве, вызванном порчей. В прошлом и того и другого по отдельности было бы более чем достаточно, чтобы отвратить Линден от ее намерения. Сейчас он воспользовался и тем и другим одновременно, стремясь наглухо закрыть для нее двери своего сознания. Но Линден была сильнее, чем когда бы то ни было. Она многому научилась и благодаря их близости знала о нем даже самое сокровенное. Побуждаемая стремлением, коренившимся в самом существе ее жизни, Линден вновь и вновь взывала к нему. Хватка ее воли не ослабевала. Разорвать ее Ковенанту было трудно и потому, что это означало причинить Линден боль. Выталкивая ее за пределы своего «я», он словно сдирал собственную кожу, отрывал часть собственной плоти. Но Линден не понимала его. Она по-прежнему видела его гонимым той жалостью к себе, что, переродившись в злобу, погубила ее отца. И испытала слишком сильное потрясение, для того чтобы полностью отдавать отчет в своих действиях. В конце концов, Ковенанту удалось закрыть для нее свой разум, и он продолжил подниматься по лестнице.