«Нет!» — твердо сказала себе Линден, ничуть не беспокоясь о том, слышит ли ее Опустошитель. Потому что в ней нуждались друзья. И Ковенант — если не в Зале Даров, то уж во всяком случае до случившегося у Финдейла. И потому, что для нее была важна сама способность принимать важные решения. Она воспринимала эту способность как силу, почерпнутую из какого-то внешнего источника, но находящуюся в ней самой.

И сдаваться она не собиралась. Ибо по-прежнему была нужна Ковенанту, несмотря на то, что пребывала во власти Опустошителя и не имела никакой возможности даже заговорить с ним.

«Я отдам ему кольцо», — так он сказал. Остановить его Линден не могла. Однако, если он, отказавшись от себя, позволит увлечь себя на ведущую в никуда дорогу, не останется никого, кто, хотя бы пожелал его остановить. Поэтому она сносила боль. Мокша Джеханнум заполнял тошнотой каждый ее нерв, отравлял ядом каждое биение сердца, разрывал ее в клочья каждым движением. Она сознательно цеплялась за свое «я» и отказывалась от покоя, сознательно отдавала себя на нестерпимые мучения, лишь бы сохранить способность видеть. И надежду попытаться.

— Отдашь? — со сдавленным смехом вымолвили ее уста. — Поздновато ты пришел к мудрости, жалкий низкопоклонник.

Даже в ее нынешнем положении Линден ощутила негодование — Ковенант никак не заслуживал такого прозвания. Но мокша язвительно насмехался над ним.

— Однако твое конечное унижение было предречено заранее. Ты ведь дрожал за свою жизнь, когда угодил в лапы пещерников? И правильно делал — эти простофили непременно убили бы тебя, а уж выманить у них кольцо не составило бы труда. С момента твоего призвания все твои надежды были не более чем глупостью и безрассудством. Все пути вели к торжеству Презирающего, а твои тщетные потуги…

— Я устал от болтовни, — прохрипел Ковенант. Он едва держался на ногах, но, тем не менее, сила его решимости вызывала у Опустошителей внутренний трепет. — Не льстите себя надеждой, что сумеете сломить меня.

Ощутив, как содрогнулся мокша, Линден прикрикнула на него:

— Трус! — и тут же стиснула зубы, испытав на себе силу ярости Опустошителя. Но Ковенант не видел, что происходит с ней, и не знал, какую цену платит она за неповиновение.

— Кольца ты не получишь, — угрюмо пробормотал Ковенант, — и вообще тебе повезет, ежели он оставит тебя в живых, после того как покончит со мной. — Взгляд пылающих глаз Ковенанта был тверд, как горячий мрамор. — Ведите меня к нему.

— Ну конечно, низкопоклонник, — язвительно отозвался мокша. — Я трепетно повинуюсь твоей воле.