— Сыграй-ка это еще раз, Шэм, — проговорил Голывуд.

Раздался титанический аккорд. Задняя стена «Реберного дома» внезапно исчезла, скрывшись в то самое измерение, куда пропадают все исчезающие стены, а пространство, где полагалось находиться кухне Харги и прилегающей к ней зловонной аллее, уже занял несыгранный, но полномасштабный оркестрик.

Платье Рубины обернулось гейзером золотых блесток. Все прочие столы бесследно улетучились.

Детрит одернул непредвиденный смокинг и тщательно откашлялся.

— Пусть нелегким будет наш путь… — вступил он.

Голосовые связки воспроизводили слова, повинуясь чьей-то неведомой подсказке.

Детрит порывисто сжал руку своей дамы. К левому уху взмыл золотой наконечник трости. Черная шелковая шляпа, стремительно материализовавшись, крутанулась на локте. Детрит даже не посмотрел в ее сторону.

— Но в час, когда светит луна, и звуки рояля…

Тут он поперхнулся. Золотые слова растаяли. Вернулись стены. Появились прежние столы. Блестки вспыхнули и померкли.

— Э, — заметил Детрит.

Рубина внимательно посмотрела на него.

— Э… Извини. Понятия не имею, что такое нашло на меня.

Харга решительно направился к их столу.

— Можно узнать, что все это…

Не моргнув и глазом, Рубина одним взмахом древоподобной руки развернула Харгу вокруг оси и слегка подтолкнула в спину. Харга вышел на улицу сквозь стену.

— Поцелуй же меня, глупый дурачок! — велела Рубина.

На лбу Детрита обозначились складки.

— Ка-ак?

Рубина вздохнула. Нет, по-человечески с ним нельзя.

Она схватила стул и, согласно традиции, огрела Детрита по макушке. По лицу его успела расплыться счастливая гримаса. В следующий миг он распластался у ее ног.