– Может быть, – сказал венн. – Я не собираюсь жить долго.

– Это не тебе решать, – отозвался Салих.

Венн вдруг широко раскрыл глаза. Больные, слезящиеся. И Салих увидел в них нехороший огонек.

– Почему? – спросил венн в упор. – Почему не мне? Я должен дожить до… одного дела. Дойти. Это будет достойное завершение…

Салих вдруг расхохотался. Симуран покосился на Бескрылого – что это он так расшумелся ни с того ни с сего? – и слегка отодвинулся.

– Ты хочешь отомстить! – уверенно произнес Салих. – Я так и думал… Я тоже хотел. А когда вырвался, когда добрался до места и разузнал все поподробнее, то оказалось, что мстить-то некому… Вот и остался…

Венн отчужденно молчал. По его лицу Салих без труда прочел ответ. Тот, кому собрался мстить северянин, жив и процветает. И ведать не ведает, что процветать ему осталось очень недолго. Что смерть его уже на свободе и сейчас набирается сил, чтобы дотянуться и сдавить костлявые пальцы на ненавистном горле.

– У каждого свой путь, – выговорил наконец венн.

Он снова растянулся на траве и закрыл глаза.

Салих хрустел сочными яблоками, прижимался спиной к горячему, мягкому боку зверя и разглядывал своего нелюдимого собеседника. Теперь уже не украдкой, поскольку тот, кажется, задремал и не мог оскорбиться при виде такого откровенного любопытства.

В том, что венн был зверски избит – судя по всему, не так давно, – Салих не усматривал ничего удивительного. Если знать, из какого ада вырвался этот человек… Обмотанные бинтами ноги – обморозил он их, что ли? Где? Если его выкупили друзья или единоверцы, то почему допустили?.. Или же он поранил ноги еще на руднике?

И главное. Что он делает среди Крылатых Господ? Почему они приютили бывшего каторжника? Почему они, а не люди, внесшие за него выкуп? Неужели он настолько досадил им, что они бросили его умирать в горах, без помощи и поддержки? Не могли же эти люди, которые, судя по всему, посвятили свою жизнь делам милосердия (иначе зачем им было вызволять каторжника!) оставить строптивого и угрюмого венна больным одного?

Все эти вопросы вертелись у Салиха на кончике языка. Он так измучился, что в конце концов спросил:

– Прости мою назойливость, почтенный… – Венн уже не вздрагивал, слыша это обращение. Но имени своего упорно не называл. А коли так, то пусть терпит "почтенного", решил Салих. – Прости, но один вопрос не дает мне покоя…

Венн приоткрыл глаза.

– О чем ты хотел спросить меня, Салих из Саккарема?

"Определил по выговору, откуда я родом", – понял Салих. И не стал удивляться.

– Я хотел спросить: почему те, кто вызволил тебя из рудника, бросили тебя одного?