— Все до единого, — подтвердил Симони.

— Но я никогда… Я же сам… Я…

Брута окинул взглядом шипастые колеса и острые, зазубренные кромки панциря Черепахи.

— Это устройство передвигается само, — забормотал Бедн. — Мы собирались использовать его для… Ну, то есть я никогда не хотел…

— Но сейчас нам очень нужна твоя Черепаха, — перебил его Симони.

— Кому это нам?

— Слушай, а тот длинный носик спереди — что это из него вырывается? — спросил Брута.

— Пар, — с тупым видом ответил Бедн. — Выходящий через предохранительный клапан.

— О.

— Он очень горячий, — продолжил Бедн, совсем упав духом.

— О?

— Честно говоря, может сильно обжечь.

Брута перевел взгляд с паровой трубы на вращающиеся лезвия.

— Очень философская конструкция, — заметил он.

— Мы собирались использовать ее против Ворбиса, — попытался оправдаться Бедн.

— А теперь она будет использована против эфебов. Знаешь, а я думал, это я тупой — пока не встретил философов.

Симони нарушил воцарившееся молчание, похлопав Бруту по плечу.

— Все у нас получится, — промолвил он. — Мы не можем проиграть. В конце концов, — он обнадеживающе улыбнулся, — на нашей стороне сам Господь.

Брута резко повернулся. Удар кулаком не был очень искусным, но заставил Симони крутануться на месте и схватиться за подбородок.