Ниракина подала мужу узелок из алого шелка, который Ситэл сунул в руку Кит-Канана.

– А теперь время для речей, – с едва заметной улыбкой произнес Пророк и оглядел толпу. Затем поднял руку и провозгласил: – Народ Сильваноста! Я представляю вам моего сына, Кит-Канана, в чьи руки я передаю мир и безопасность государства. – И он громко обратился к принцу: – Обязуешься ли ты верно и с честью исполнять обязанности командира милиции во всем нашем царстве и в любых других областях, где тебе придется оказаться?

Громко и отчетливо Кит-Канан ответил:

– Обязуюсь, во имя Эли.

Толпа одобрительно заревела.

Слева от Пророка на некотором расстоянии стояли Ситас и Герматия. На лице женщины, ослепительно прекрасной в кремовом с золотом платье, застыло бесстрастное выражение. Но брат улыбнулся Кит-Канану, когда тот подошел попрощаться с ним.

– Доброй охоты, Кит, – от души пожелал Ситас. – Покажи людям, как умеют сражаться эльфы!

– Это я и сделаю, Сит. – Без предупреждения Кит-Канан заключил брата в объятия.

Ситас обнял его с ответным пылом.

– Береги себя, брат, – мягко сказал Ситас и отпустил его.

Кит-Канан обернулся к Герматии:

– Прощай, госпожа.

– До встречи, – холодно ответила та.

Кит-Канан спустился по лестнице. Макели держал поводья Киджо.

– Что сказала госпожа? – спросил он, восхищенно глядя на Герматию.

– Ты на нее обратил внимание, да?

– Что ж, конечно! Она похожа на цветок подсолнуха в окружении чертополоха…

Кит-Канан покачнулся в седле.

– Клянусь Астарином! Да ты заговорил словно бард! Хорошо, что мы уезжаем из города. Анайя бы не узнала тебя, услышав такие речи.

Воины следовали за Кит-Кананом и Макели по извилистой Дороге Процессий, выстроившись по пятеро в ряд. Собравшиеся эльфы издавали одобрительные крики, скоро слившиеся в монотонный хор: