– Хорошо, – кивнула Настя и пошла в сторону женского туалета. Цепочки выстроившихся на регистрацию пассажиров отгородили ее от Покровского как будто несколькими линиями обороны. Настя бросила прощальный взгляд на майора и увидела, как тот по какой-то хитрой дуге смещается в сторону газетного киоска. Покровский то и дело трогал свое лицо, словно надеялся отыскать там усы, и Настя с запозданием поняла, что майор сбрил усы ради маскировки. Он и вправду опасался своих прежних компаньонов, Леонарда и прочей компании. Наверное, он был прав. И это была еще одна причина уйти раз и навсегда, не прощаясь и не оставляя объяснительных записок.

Теперь по плану следовало зайти в туалет, снять купленную в Праге черную майку с Кении из «Южного парка», джинсы и надеть другую пражскую покупку – голубое в мелкое полоску платье. Настоящая шпионка еще бы покрасила волосы и нацепила какие-нибудь немыслимые очки, но Насте подумалось, что для дезориентации Покровского и этого хватит; он ведь тоже, в конце концов, не Джеймс Бонд, да к тому же изрядно принял на грудь во время полета.

Настя критически посмотрела на себя в зеркало, одернула платье, но это мало помогло – платье выглядело мятым, наверное потому, что таким оно являлось на самом деле. Однако это были уже мелочи. Настя ехала домой, и, если бы пришлось, она бы сейчас побежала на автобусную остановку в бикини, не то что в мятом платье. Ну, может, и не совсем в бикини, но уж в раздельном купальнике – точно; в нормальном раздельном купальнике, если вы понимае…

– Это женский туалет! – возмущенно среагировала Настя.

– Знаю, – сказал высокий мужчина в форменном комбинезоне работника техслужб аэропорта и аккуратно закрыл за собой дверь. Оставшись по эту сторону.

Настя набрала в легкие воздуха, приготовившись заорать что есть силы…

– Голова уже не болит, – сказал мужчина в комбинезоне.

– У кого? – не поняла Настя.

– У меня.

– Ну и что? – машинально спросила она, еще полупарализованная страхом, а потом поняла. И покраснела. То есть Насте показалось, что лицо ее налилось густым красным цветом, а уж как там было на самом деле, Насте было неизвестно; смотреть в зеркало на такие страсти ей совершенно не хотелось.

– Извини, – прошептала она. – Я не хотела, просто…

Армандо сделал знак, означавший что-то вроде «Заткнись, пожалуйста, дорогая», и Настя выполнила его просьбу, виновато опустила руки, ожидая заслуженной кары.

– Дальше – слишком опасно, – сказал Армандо.

Настя подумала, что бы это могло значить, и не нашла ни одного мало-мальски подходящего объяснения. На всякий случай она кивнула.