– В лесу! – Голос дрожал, выдавая растерянность и страх, хотя пистолет-то был в руке не у лешего, а у Насти; однако оказалось, что оружие вовсе не избавляет от растерянности и страха.

– В лесу… – протянул леший. Он вообще говорил медленно, никуда не торопясь и как будто совсем не обращая внимания на пистолет в Настиной руке. – В лесу нас много. Скоро они подойдут, брательники мои. Познакомишься.

– У меня есть пистолет, – сказала Настя, стараясь подпустить в голос угрожающих ноток.

– Вот и молодца, – отозвался леший. – Еще б ты без стрелялки в наши края сунулась. И управляться с ним умеешь, да? Вон Антохе как засадила…

– Антохе? – она непроизвольно посмотрела на мертвеца. – Его звали…

– Антоха. Брательник мой.

– Правда? Я не знала…

– А если б знала, то чего? Дала б себе башку открутить? Нет уж, тут кто смел, тот и съел.

Настя не стала уточнять про «съел» – то ли это оборот речи, то ли местный обычай. Ее больше волновала другая фраза – насчет брательников, которые скоро подойдут.

– Значит, так, – сказала она, – сиди тут и не двигайся. А я пойду.

– Как скажешь, тетка, – ответил леший, спокойно глядя в пистолет и жуя травинку. – Только ты зря очкуешь…

– Чего я зря делаю?

– Боишься ты зря. Ты же Антохе дыру в башке сделала, обычай уважила?

– Ну.

– Он ведь первый стал руки распускать, так?

– Ну не я же.

– Тогда не суетись, тетка. Посиди, передохни. На поминках еще погуляешь…

Настя вспомнила, что именно, судя по рассказам Покровского, происходит на поминках у лесных жителей, и решила, что задерживаться не стоит.

– Мне некогда, – решительно сказала она. – Нужно идти. По делам.

– Пффф, – сказал леший. – По делам. Знаешь, тетка, будешь всю жизнь бегать по делам – никогда тела не нагуляешь. Так и останешься шкеляброй.