— Ага, — кивнула Сьюзен. — Значит, эта лавка все-таки была из тех самых.

— Я сразу сказал, какая-то она странная! — воскликнул Золто. — Разве я вам не говорил? Так прямо и сказал. Жуткая лавчонка, всякие иллюминаты от таких просто без ума…

— Иллюминаты — это такие светлячки? — уточнил Асфальт.

Утес поднял ладонь.

— Снег прекратился, — заметил он.

— Я бросил эту штуку в пропасть, — сказал Бадди. — Она… она мне больше не нужна. Наверное, она разбилась.

— Вряд ли, — откликнулась Сьюзен. — Все не так…

— Эти облака… тоже понравились бы иллюминатам, — сообщил Золто, посмотрев на небо.

— А что в них такого привлекательного для светлячков? — не понял Асфальт.

И тут они почувствовали…. словно стены, окружавшие мир, исчезли. Воздух загудел от напряжения.

— Ну, что теперь? — спросил Асфальт, когда все инстинктивно прижались друг к другу.

— Это ты нам скажи, — огрызнулся Золто. — Ты же везде был, все видел.

Воздух озарился белым светом.

А потом воздух стал самим светом, белым, как лунный, и мощным, как солнечный. И появился звук, похожий на рев миллионов голосов.

И все они сказали:

«Позвольте представиться. Я — музыка».

Губошлеп зажег фонари.