– Нет, нет, не надо. Уж лучше смерть, – кричал он в бреду.

Кто-то, должно быть, Кеовульф, влил ему в горло какую-то жидкость. Впадая в блаженное оцепенение, торра-альтанец понял, что то был маковый настой.

Прошло несколько дней, прежде чем юноша вынырнул из череды странных снов, в которых ему почему-то виделся Спар с младенцем на руках, да еще в какой-то диковинной компании: сплошь великаны и нимфы. Из этих грез Халя выдернул звучный и скорбный напев, что унес его в штормовое, одетое облаками небо. Во всем мире словно не осталось ничего, кроме торжественной погребальной песни.

С усилием вырвавшись из нелепого сна, молодой воин открыл глаза. Стояла глубокая ночь, ничего не было видно, лишь чувствовался какой-то неприятный запах. Через несколько минут глаза раненого начали привыкать к тьме и различать в ней какие-то черные силуэты. Душу сжало от чувства невосполнимой потери. Левую руку жгло острой болью.

Совсем рядом кто-то пел. Глубокий звучный голос выводил прекрасную и печальную мелодию, и только теперь Халь узнал в ней песню из своего сна. Кеовульф сидел, скрестив ноги, возле костра и, глядя в огонь, слагал траурную песнь по Абеляру.

Халь попытался сесть.

– Спокойней, парень. Лежи, нам не к спеху, бежать некуда, – повернулся к нему рыцарь.

– Где Брид? – прохрипел молодой воин.

– Еще спит, – поспешно заверил Кеовульф.

Халь снова начал приподниматься, но дикая боль в руке повалила его обратно. Юноша понял, что удушающее зловоние исходит именно от его раны, но не мог заставить себя поглядеть на нее.

– Мне приснилось, или Абеляр и правда убит? Слова душили его.

– Мертв, – горько произнес калдеец.

– Как жаль, – неловко промямлил Халь. – Он был прекрасным человеком.

Кеовульф кивнул.

– Из самых лучших, – хрипло согласился он.

– Мы обязаны ему всем, – простонал Халь. Страшно подумать, что было бы, окажись Абеляр менее доблестен и благороден! – А все, что он знал обо мне, – это что я ревнивый и безмозглый кретин, проклятие всем своим друзьям и любимым.

Кеовульф неопределенно хмыкнул.

– Кабы не он, Брид была бы уже мертва.

Халь откинулся на спину, кляня себя, на чем свет стоит. Интересно, узнает ли когда-нибудь Абеляр о том, как благодарен ему юноша за самопожертвование? Молодой воин так и утопал в невеселых раздумьях, пока боль в ране не вырвала его из этого самобичевания.

Надо чем-то занять голову, как-то отвлечься.