Каспара пригласили сесть на ковер перед огнем, и юноша развернул Изольду. Вид у девочки был сонный, она вся заледенела. Молодой воин не на шутку встревожился. Его окружало кольцо любопытных лиц. Мужчины пожимали плечами в знак полной беспомощности, но их тут же растолкала низкая, но невероятно толстая старуха. Поцокав языком и поворчав, толстуха сунула Каспару котелок с каким-то вонючим красно-бурым месивом – мол, корми ребенка. Юноша подозрительно принюхался – похоже на жеваное сырое мясо. Обмакнув туда палец, он предложил сомнительное угощение Изольде, но та и не притронулась.

Старуха снова поцокала и потащила Каспара к женщине, что, скрестив ноги, сидела поодаль от огня, кормя грудью крупного голенького крепыша. Старуха что-то сказала ей, и молодая мать сунула своего ребенка в выстланную мехом люльку и взяла Изольду. Малышка жадно схватила сосок и прильнула к теплому телу женщины, радуясь молочку. Каспар с неимоверным облегчением улыбнулся, благодаря кормилицу. Теперь, когда за Изольду можно было больше не волноваться, в голове юноши осталась лишь одна мысль. Точнее, две: согреться и поесть. Хотя тепловатую воду, которую предложили хозяева, он пить мог, но желудок так сжался, что от первого же куска твердой пищи Каспара затошнило. Дрожащими руками отложив жирное мясо, он отпил еще несколько глотков воды. По пальцам рук и ног разлилась пульсирующая боль, это к ним постепенно возвращалось тепло. А вот кончика носа юноша так до сих пор и не чувствовал.

Охотница Ясеня застонала от боли. Каспар был рад – значит, согревается. Женщины снежного народа хлопотали над Изеллой и Придди и уже успели раздеть их, оживленно болтая и сплетничая над хрупкими телами гостий. Им выдали по легкой кожаной тунике – в теплом жилище ничего более солидного и не требовалось. Мужчины откровенно таращились на Изеллу, выпучив глаза и открыв рты.

Ночь и следующий день пролетели как во сне, под стоны и завывания ветра в высоком узком дымоходе над очагом. Каспар нервничал, как там на этом ветру их чудесные кони, но после того, как он заржал по-лошадиному и показал наверх, один из мужчин успокаивающе толкнул его – лежи, дескать, не дергайся, и нарисовал картинку. Юноша уяснил, что коням построили укрытие из снега и чем-то кормят, однако, чем именно, он даже вообразить не мог.

Каспар расслабился. Аппетит вернулся к нему, и юноша, можно сказать, зубами прогрыз себе путь сквозь огромные ломти мяса, что аборигены готовили над огнем. Каждому досталось по куску, которого, по представлениям молодого воина, запросто хватило бы человек на пять-шесть. Разговаривать с этими людьми он по-прежнему не мог, но мало-помалу научился преодолевать эту проблему, рисуя картинки на покрытых сажей стенах или указывая на рисунки, которые дикари изображали на внутренней поверхности шкур и обвешивали ими все стены.