- И ни один не убежал, не ушёл, не спрятался среди мёртвых, чтобы спастись. Среди них даже раненых нет - падали только мёртвыми, - Паджеро был удивлён не меньше короля, - Интересно, кто они?

- Я думаю, пропавшие люди. Как те, что пропали у нас, в Раттанаре.

Возбуждённый Яктук пересчитывал врагов.

- Двести! - закричал он, - Я насчитал их двести!

- И чему вы радуетесь, барон? - в голосе Тандера звенела злость, - Подсчитайте лучше, сколько осталось нас. Может, тогда вы реально посмотрите на наше положение.

- Вы считаете, что атака повторится?

- Безусловно, повторится. Эти смертники сократили нас наполовину. Нас на ещё одну такую атаку и осталось.

Инувик потерял сознание и лежал, бледный и окровавленный. Бред срывал с губ его звуки, непонятные и бессмысленные.

Рядом рыдал Лонтир:

- Я не солдат… не солдат… Я не должен… меня… отпустить…

- Барон, возьмите себя в руки. Вы же всю дорогу вели себя достойно вашего титула, - Демад утешал его, как ребёнка, - Неудобно перед солдатами - ещё решат, что вы - трус.

- Я - кто? - советник, наконец, опомнился. Только редкие всхлипы ещё рвались из его горла, - Я не трус, господа. Просто я не умею быть храбрым. Безоружному тяжело ждать подобной смерти. Но я - не трус!

Бальсар помогал Баямо с ранеными.

Лечили пока только лёгких - восстанавливали боеспособность, кому могли. Тяжёлые, кто был в сознании, не роптали: от стойкости их товарищей зависела жизнь всех.

Над лесом, за дорогой, приподнялась луна, осветив постоялый двор, разбитые створки ворот, баррикаду из возков и бочек, длинный ряд убитых солдат Раттанара у стены трактира, разбросанные по двору трупы лысых оборванцев. И, живых, немногих, собравшихся за баррикадой вокруг короля Фирсоффа.

Фирсофф поднялся на крышу возка - осмотреться. Стоящий внизу Паджеро видел, как он глянул влево, потом перед собой и, с выражением удивления на лице, стал разворачиваться вправо. Губы короля шевельнулись, начиная говорить, но слов капитан не услышал: оттуда, куда поворачивался Фирсофф, прилетела стрела, с чавкающим звуком войдя королю в грудь. За ней - ещё одна.

Старый король пошатнулся, осел в коленях и повалился на руки стоявших внизу солдат.

- …спа… сит-те… Коро… ну…, - прохрипел он, захлёбываясь хлынувшей изо рта кровью, и, закатив глаза, мёртво обвис на руках стражей.

Сверкнув в лунном свете хрусталём и драгоценными камнями, из его головы выделилась Корона и мягко шлёпнулась в окровавленный снег.

Паджеро склонился над Фирсоффом - закрыл ему глаза и поцеловал в лоб. Обломав торчащие из груди короля стрелы, он сложил ему руки, подсунув под кисти со сплющенными тяжёлой работой пальцами последний мастерок старого каменщика Фирсоффа - гномьей работы меч, на котором не оставалось зазубрин. Затем накрыл его солдатским плащом.