Как только они въехали во двор дворца, их встретила толпа слуг и конюхов. У них забрали лошадей, а Линану и его спутникам дали льняные полотенца, пропитанные теплой, сладко пахнущей водой. Когда Эйджер, омыв лицо, поднял взгляд, то увидел, что Линан оставил при себе снятую с лошади седельную сумку; теперь она топорщилась у него на плече. Стоящий поблизости слуга с трудом мог дышать, и никто из слуг не смотрел Линану в лицо. Эйджер снова пал духом.

Во дворе появилась Коригана и сразу же бросилась к Линану, но резко остановилась, увидев, как он выглядит. Эйджер похолодел, увидев, как кожа у нее сделалась похожей на гусиную.

– Ты вернулся, мой господин, – нерешительно проговорила она.

Линан бросил на нее взгляд.

– Фарбен, – произнес он.

– Фарбен? – непонимающе нахмурилась Коригана.

– Секретарь Чарионы, возглавляющий городскую администрацию.

– Да, конечно.

– Приведи его ко мне в тронный зал.

– Хорошо, – кивнула Коригана. – Но разве ты не хочешь сперва отдохнуть? У тебя такой вид, словно тебе пришлось выдержать долгую и тяжелую скачку…

– Сейчас же, – не дал ей договорить Линан. – И всех дворцовых слуг.

Он зашагал прочь от нее во дворец.

Эйджер вздрогнул, увидев боль на лице королевы. Понимание, что она, оказывается, любила Линана, стало для него словно бы потрясением. Она взглянула на Эйджера, выражение ее лица задавало вопрос, который она не могла огласить. Он подошел к ней и тихо сказал:

– Делай как он говорит, но приведи также Дженрозу и других сильных магов, каких сможешь найти.

– Сколько это?..

– Уже третий день.

– О боги…

– Приведи Дженрозу! – настойчиво повторил он и последовал за Линаном, догнав его в тронном зале, где тот развалился в каменном кресле Чарионы, со свисающей с одной руки седельной сумкой, болтая в воздухе ногами.

Двое Красноруких встали на часах у входа, и Эйджер видел, что телохранители находятся на грани, уже не уверенные в том, кого – или что – они защищают.

– Линан? Что это?