– Не впутывай меня в твои дела, Дормат[17], – отрезала Блодайвет. – Ты, носящий имя собственной собаки, ибо опозорил свое!

– Я ничего не позорил!

– Детишки, – сказала Андаис, почти забавляясь. А у меня волосы на затылке встали дыбом от ее голоса. – Вот видишь, куда правителя заводит милосердие? Понимаешь теперь, Мередит? Милосердие ведет к слабости и гибели.

– Я знаю, как истолковал твои действия Киеран.

Она посмотрела на меня. Привлекать ее внимание, когда она в таком настроении, не хотелось ужасно, но деваться было некуда.

– Ну и как же?

– Он решил, что раз ты не казнила никого за попытку убить меня, то за покушение на Галена кара будет еще меньшей.

– И как ты думаешь, он прав? Ты думаешь, что я его не накажу?

– Я думаю, что Сиобхан следует казнить, а Киерана примерно наказать.

– Как наказать, если не смертью?

Я облизнула внезапно пересохшие губы.

– Так далеко я не загадывала, тетя Андаис.

– Ах так... Ну а я загадывала, и в этом состоит разница между принцессой и королевой.

Она открыла красные, яркие губы, чтобы сказать что-то жуткое, но тут огромные двойные двери с треском распахнулись, и на пороге показался Дойл.

Глава 25

Глава 25

Усна и Кабодуа волокли кого-то следом за Дойлом. Кого-то в белом меховом плаще, расцвеченном яркими алыми пятнами.

– Мра-ак, – протянула Андаис, – как мило, что ты к нам пожаловал. Кого это ты приволок сюда так бесцеремонно?

Она чуть не мурлыкала от удовольствия, что всегда предвещало кому-то боль. Дойл предоставил ей новую жертву.

– Это Гвеннин, белый лорд, слегка потрепанный, правда.