Фасифела, общительная девушка с острым подбородком, смиренно подняла глаза.

– На такое тяжело смотреть, сестра Касита, – произнесла она.

– Это только поначалу, – ответила Касита. – Однако смотреть вам все же придется. К концу дня вы должны правильно называть все эти органы. Но наш первый урок ознакомительный. Поэтому слушайте меня очень внимательно.

Она провела рукой по препарированному телу, которое при этом издало чавкающий звук.

– Вы, ваш отец, ваша мать, – продолжала она, – величайшие воины королевства, верховные священнослужители, короли, негодяи, убийцы, безупречные рыцари – все внутри устроены одинаково. Сила, здоровье, стойкость духа – все это мало значит, когда человек подходит к последней черте. Под доспехами, одеждой и кожей всегда скрываются мягкие, влажные и очень уязвимые внутренности. Вот здесь заключается наша жизнь. И здесь, подобно ждущей своего часа личинке, скрывается наша смерть. Мужчины сражаются при помощи каких-то нелепых мечей и стрел, пытаясь пронзить несколько слоев защиты, которыми мы себя окружаем снаружи. Но это внешняя жизнь. А истинная, настоящая жизнь заключается внутри нас. Есть тысяча разных путей, чтобы проникнуть внутрь тела. Глаза и уши, рот и многочисленные поры на коже, которая является нашей границей и за которой находятся все наши владения. Здесь каждое ваше прикосновение может привести к подъему и падению целых королевств.

Энни ощутила легкий трепет и на мгновение вспомнила тлетворный запах склепа, который они с Острой как-то давным-давно отыскали в хорце. Это был не страх, а волнение. Она чувствовала, будто сидит в маленькой лодке посреди большого моря и ей впервые в жизни объяснили, какое значение имеет вода.

Выйдя в коридор, она почти нос к носу столкнулась с сестрой Серевкис, которая уставилась на нее своими холодными серыми глазами.

– Тебя совсем не тошнило? – спросила Серевкис.

– Только самую малость, – призналась Энни. – Но мне было интересно. Насколько я заметила, тебе тоже не было дурно.

– Нет. Моя мать владела похоронным бюро в Формессо. Так что видеть человеческие внутренности мне привычно. А для тебя это в первый раз?

– Да.

Серевкис устремила взгляд куда-то мимо своей собеседницы.

– Твой вителлианский стал значительно лучше, – как бы между прочим заметила она.

– Спасибо. Я над ним усердно работаю.

– Вот и хорошо. – Уста Серевкис чуть тронула улыбка, и глаза девушек вновь встретились. – Мне пора идти на урок. Надеюсь, увидимся на вечерней трапезе, сестра Ивекса.

Остальные занятия, особенно арифметика, не произвели на Энни особого впечатления. Тем не менее она старательно внимала всем объяснениям и делала нужные вычисления. После арифметики начался урок травяного дела, однако он оказался хуже, чем Энни себе представляла. Девушке было давно известно, что некоторые сорняки и темно-фиолетовые соцветия бенабеллы используются в качестве ядов. Но вместо того, чтобы подробнее остановиться на этой теме, они перешли к тому, как правильно ухаживать за розами, как будто их обучали ремеслу садовников, а не убийц. В конце урока вошла сестра Касита и назвала имена трех девушек. Одной из них оказалась Энни. Два других были ей незнакомы. Их повели на задний двор монастыря, куда, как правило, пригоняли для дойки и стрижки овец. Пока сестра Касита что-то объясняла одной из девушек на языке, который очень смахивал на сафнийский, Энни в недоумении взирала на бессловесных созданий, бесцельно бродивших вокруг. Когда же та перешла на вителлианский, Энни обернулась к ней.