Пожалуй. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как отец впервые показал ему, что находится в глубочайшей темнице замка Эслен. С того дня он ни разу сюда не возвращался.

Уильяма на мгновение охватил безотчетный страх, из-за которого он едва не повернул назад, под прикрытие спасительного света. Но ему не хотелось проявлять малодушие, и, поборов минутную слабость, король заставил себя сделать несколько шагов вперед к небольшой комнатке. Вход в нее предваряла невысокая деревянная дверь. Подойдя к ней, Уильям услышал тихую, приятную, но не знакомую ему музыку, исполняемую на старинной лютне, теорбо. Минорная и очень грустная мелодия разливалась замысловатыми трелями и аккордами, которые напоминали пение птиц и плеск моря.

Уильям в нерешительности ожидал, когда музыка прервется, но та, казалось, заканчиваться не собиралась и лишь время от времени поддразнивала его обещаниями завершиться, но, словно капризный зефир, тотчас предавалась новому порыву.

Наконец, вспомнив о том, кто здесь король, Уильям постучал в дверь.

Поначалу ничего не происходило, и лишь несколько секунд спустя мелодия прервалась на середине фразы и дверь тихо, почти беззвучно отворилась. За ней в оранжевом освещении взору Уильяма предстало тощее и бледное, как у призрака, лицо. Белые глаза были устремлены на нечто такое, что Уильяму видеть было не дано, тем не менее старик-сефри улыбался какой-то собственной мысли.

– Ваше величество, – тихим голосом произнес он. – Сколько прошло лет!

– Как?.. – Уильям невольно запнулся. Как эти незрячие глаза могли его узнать?

– Я знаю, что это вы, – произнес сефри. – Потому что Узник шепотом призывал вас. Вы не могли не откликнуться на его зов.

По спине Уильяма пробежали мурашки. «Мертвец произносит мое имя». Он помнил тот день, когда вернулась Лезбет. Тогда он впервые узнал о Салтмарке от Роберта.

– Вам, наверно, хочется с ним поговорить, – произнес старик.

– Я забыл, как вас зовут, сэр, – сказал Уильям.

Сефри улыбнулся, обнажив зубы, которые тоже оказались белыми, но стертыми почти до десен.

– У меня никогда не было имени, мой сеньор. Те, у кого хранится ключ, всегда безымянны. Вы можете называть меня Хранителем. – Он повернулся, и его шелковые одежды закрутились вокруг того, что больше походило на костяной остов, чем на человеческое тело. – Я сейчас принесу ключ.

Он исчез в глубине своих покоев и вскоре вернулся, держа в одной руке стальной ключ, а в другой – фонарь.

– Если хотите, зажгите его, ваше величество, – предложил он. – Лично я с огнем не дружу.

Сняв со стены факел, Уильям медленно направился вдоль темного коридора.