Выходит, старик не ошибся? И Узник действительно призывает его к себе? Слова походили на шелест, как будто их издавало существо, лишенное губ. «Хрийах, Хрийах Отважжж…»

– Почему его стражам никогда не давали имен? – осведомился Уильям, чтобы избавиться от голоса в своей голове.

– Вы сами знаете почему. Имена способны нести силы. Но не бойтесь. Он довольно слаб, и той силе, которая у него есть, я вполне смогу противостоять.

– Вы уверены?

– Это моя единственная обязанность, ваше величество. Сюда частенько наведывался ваш дед. А также ваш отец. Они всегда мне доверяли.

– Очень хорошо. – Король остановился, уставившись на дверь, к которой они приблизились.

Она была железной, но, несмотря на сырость, ее поверхность прекрасно сохранилась. При свете лампы она выглядела черной, а выгравированные причудливые завитки казались еще темней.

Во влажном воздухе висел какой-то легкий запах, отдаленно напоминающий горящую смолу.

Подойдя к двери, Хранитель вставил ключ в один из двух замков, но вдруг снова повернулся.

– Вам нет никакой необходимости входить туда, ваше величество, – сказал сефри. – Вы можете отказаться.

«Он считает меня слабее отца и деда, – подумал Уильям и устыдился этой мысли. – Чувствует слабость моей воли».

– Полагаю, я должен идти до конца, – твердо произнес Уильям.

– Тогда нужен второй ключ.

Кивнув, Уильям просунул руку под камзол и снял с цепочки ключ, который находился при нем, начиная с того дня, как он занял трон, – ключ, который носил на себе каждый король Кротении. Из-за того что ключ холодил ему грудь, Уильям обычно не держал его при себе, а хранил в сундучке рядом с кроватью. Но в это утро перед тем, как спуститься в темницу, король почему-то надел его на себя.

Так же как первый ключ, он был сделан из черного металла и, подобно двери, казался неподвластным ржавчине и прочим признакам порчи.

Уильям вставил ключ в замок и повернул его. За исключением едва уловимого треска, исходящего из глубины дверного проема, больше ничего не было слышно.

«Я король, – сказал себе Уильям. – Это моя привилегия. Я ничего не боюсь».

Он взялся за ручку и потянул дверь на себя, при этом невольно отметив, насколько та была тяжела. И хотя дверь сразу поддалась, чтобы открыть ее достаточно широко, Уильяму пришлось приложить всю силу.

Голос зазвучал громче и превратился в таинственный низкий звук, похожий на смех.

– А теперь, ваше величество, вы должны погасить факел, – сказал Хранитель. – Только потом мы можем войти в эту дверь. Там нет места свету.