Ольга Викторовна ощутила, казалось, необоснованное беспокойство за сына. Она бросила стирку, наспех вытерла руки и заторопилась наверх, в детскую.
Мальчик лежал на боку на ковровой дорожке у окна и вроде бы спал. Сделав несколько осторожных шагов, чтобы не разбудить его, не дыша, склонилась к лицу и рассмотрела следы от слёз, не высохших до конца, обильно смочивших кожу. Воспалённые губы, красные щёки, горячий лоб и бессилие среди белого дня подтвердили опасения матери. Мишка действительно был болен.
Лекарства помогали слабо, лишь на короткое время, а за тем вообще перестали действовать.
Приехавшие на выходные дедушка с бабушкой, подхватили внука, и, не пробыв на даче даже часа, направились в Москву, к врачам. Традиционное для технократического мира лечение дало свой результат: температура спала навсегда, а не идентифицированный воспалительный процесс перешёл из проявленного в тайный вид существования, что выражалось в абсолютном отсутствии аппетита и сил у пациента. Мишка просто лежал на кровати, отвернувшись к стене, и медленно угасал, теряя округлость форм тела и детскую свежесть лица. Уговоры близких поесть и соблазны разносолами действовали плохо. Козье молоко прокисало не тронутым, икра благородных рыб без удовольствия доедалась родителями подпорченной. Мандарины, заботливо очищенные, засыхали. Книги, читаемые взрослыми, которые недавно ещё мальчик считал своими любимыми, вызывали теперь слабый интерес.
Неравнодушная участковая, врач, искренне сочувствуя родителям и ощущая своё полное бессилие из-за отсутствия понимания причины странной болезни, предложила:
— Хотите, мы положим его на обследование? Правда, мне кажется, это бесполезно.
И, подумав, добавила:
— Бабку найдите, знахарку! Порой хорошо помогает, лучше таблеток. Попробуйте! Хуже-то не будет!
Всерьёз обеспокоенный дед после месяца бесплодных усилий по реанимации ситуации в семье вспомнил, наконец, Евдокию.