Опус Крюк, сидевший поближе к корме, с тяжелым сердцем вспоминал о своем любимом кресле, которое поглотила вода. Кресло, в котором он провел столько лет – грязное, полуразваленное, отвратительное, единственная поддержка его существования, знаменитая «колыбель Крюка», исчезло навсегда.

Перед ним сидел Шерсткот, из него получился преотвратный гребец, хуже не бывает. Дуться и молчать – в этом ничего для него нового не было. Если Крюк молчаливо сокрушался по поводу гибели своего кресла, Шерсткот сокрушался по поводу того, что все в мире обречено на гибель – собственно, это он делал всю свою жизнь. Никто не помнил его в каком-то ином настроении. Он всегда выглядел несчастным и подавленным и, познав всю глубину печали этого мира, на фоне мировой скорби воспринял потоп как событие ничтожное.

Пламяммул наиболее строптивый из всей команды Призмкарпа, не подчинявшийся приказам, сидел как воплощение безмозглой, тупой раздражительности, было такое впечатление, что Шерсткот, сидевший спиной к Пламяммулу, находился в постоянной опасности – казалось, коллега вот-вот укусит его в шею своими лошадиными зубами или вышвырнет за борт. Далее сидел Срезоцвет; он был единственным из всех, кто никак не хотел признавать, что молчание – самое лучшее из возможных состояний. Для него болтовня была пищей, поддерживающей существование. Но теперь от бывшего, полного энтузиазма остряка осталась одна тень; Срезоцвет уныло глядел на широкую, мускулистую спину Пламяммула.

В лодке находилось еще только двое Профессоров – Осколлок и Усох. Очевидно, остальные плавали в других лодках, позаимствованных или сооруженным самостоятельно, а некоторые просто проигнорировали приказ Рощезвона и прятались по разным местам верхних этажей.

Осколлок и Усох, уныло гребущие своими квадратными шапочками, оказались ближе всех к приближающейся лодке. Усох, повернувшись и наклонившись над бортом, чтобы посмотреть, кого приветствует Призмкарп, нарушил чуткий баланс судна, и оно опасно накренилось на левый борт.

– Эй! Эй! – закричал Призмкарп с кормы. – Вы что, уважаемый, хотите перевернуть нас?

– Какую глупость вы говорите! – закричал в ответ Усох; его стареющее лицо покраснело – ему было очень неприятно, что его отчитали в присутствии всех остальных коллег. Он знал, что гребец из него некудышний и что ведет он себя неподобающим образом, но выкрикнул «Глупость!» еще раз.

– Давайте не будем, если не возражаете, это больше обсуждать, – заявил Призмкарп, и веки прикрыли его маленькие черные красноречивые глаза; при этом он слегка повернул голову, и на нижней части его лица под свиным пятачком заиграли бледные отражения пятнышек света, пляшущих на волнах, – Странно, я полагал, что после того, как вы подвергли опасности своих коллег, вы поймете свою ошибку и примете мое замечание к сведению, дабы более не повторить ее. Но нет, вам хочется оправдаться, как, впрочем, свойственно всем людям науки. Завтра вы и Срезоцвет поменяетесь местами.