Падая вниз, Тит увидел прямо под собой две горящие красные точки. Они светились сквозь спутанные ветви и листья.

На какое-то мгновение Тита охватил страх – на краткое мгновение его мозг очистился от болезненной дымки, обволакивающей его, – так в небесах, покрытых тучами, вдруг на несколько мгновений очищается крошечный пятачок, сквозь который выглядывает чистая лазурь. И это мимолетное очищение мозга от дымки жара и изнеможения принесло с собой страх перед Щукволом, темнотой и смертью.

Но прошло всего лишь мгновение, и, падая сквозь темноту, переплетенную ветвями и листьями, Тит почувствовал, как страх этот покинул его. Он сказал про себя: «Я падаю. Падаю быстро. Сейчас я упаду прямо на него. И я убью его – если мне это удастся».

Тит крепко сжимал нож, и когда он вместе с массой оборванного плюща упал в воду, он вскинул руку с ножом вверх, увидел, как нож сверкнул, как осколок стекла, отысканный лунным лучом среди листьев. Однако тут же его взгляд, метнувшись от сверкающей полоски стали в сторону, увидел какой-то другой предмет, сверкающий не менее ярко, чем его нож – то был лоб Щуквола; на лице, белом как сало и покрытом красными пятнами, как капли крови горели глаза. Рот в обрамлении тонких как нить губ стал открываться, и из него вырвался крик, который разнесся над водой, взлетел к древним стенам, обратил стоявших у окон людей в камень – то был победный крик зверя, готового броситься на свою жертву.

И в этот миг, когда самонадеянный крик еще сотрясал ночь, когда эхо еще разносилось над водой, залетая в пустые комнаты и отражаясь от стен, Тит нанес удар ножом.

Щуквол, подняв голову и раскрыв рот в крике, стоял по пояс в воде, упираясь ногами в оказавшиеся под водой ветви и держась рукой за крепкие ветки над водой. Тит нанес удар в открытую часть шеи и тут же почувствовал, как его облило уже не водой, а чем-то липким и теплым.

Что же произошло со Щукволом? Почему не он нанес первый удар, а позволил это сделать своему врагу? Почему он пропустил удар, который поразил его в жизненно важную артерию? О, он тут же узнал молодого Герцога, наполовину высунувшегося из клубка плюща, упавшего рядом с ним в воду. Лунный свет был столь ярок, что ошибиться было невозможно. И восторг от того, что судьба привела к нему в этот великий момент самого Герцога Горменгаста и что он будет его последней и самой главной жертвой, был настолько силен, и его чувство, что свершается именно то, что должно свершиться, было столь полно удовлетворено, что он не смог сдержать этот победный вопль. На мгновение он стал таким как все, он, такой холодный и расчетливый, отдался минутной эмоции! Он просто должен был выразить свой восторг! К тому же его охватило чувство, с которым уже не мог справиться рассудок, – и Щуквол упустил тот единственный момент, когда он мог первым нанести удар своему врагу.