– Так вот она какая, наша маленькая грызунья, – сказал он наконец. – Подойди ближе.

Он выловил из воды губку и осторожно прижал к открытой язвочке на бледном плече. Темный ручеек побежал вниз по телу; в полумраке казалось, что это кровь. Запах лекарств усилился.

Элистэ постаралась не выказать отвращения. Точно так же она скрыла и удивление, услышав его голос – красивый, глубокий, мелодичный, отнюдь не соответствующий внешности. Еще поразительней было то, что его произношение и интонации напомнили людей ее круга. Он говорил, как Возвышенный. Подняв голову, она приблизилась к ванне на несколько шагов.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он.

Тут у нее не оставалось и тени сомнения. Доходившие до нее разноречивые слухи и непонятные намеки сейчас обрели плоть и кровь.

– Вы, должно быть. Лишай, – ответила она, памятуя о северном выговоре.

– А, деревенская девчонка! Каким ветром занесло тебя к нам из твоего родного Фабека, милочка?

– Привезли горничной при госпоже, – пробормотала Элистэ. – Госпожи уже нет, забрали в «Гробницу». Пришили ее, я так думаю.

– А ты, разумеется, оказалась совсем одна в Шеррине, никого не знаешь, лишилась и места, и средств. Так?

– Ваша правда, господин.

– Печально, но сейчас такие истории в порядке вещей. Стало быть, пришлось тебе вскоре просить подаяния?

– Ага, господин, пошла с протянутой рукой.

– И небезуспешно, как я понимаю. А скажи-ка, милочка, как Прикажешь тебя называть?

– Карт, господин.

– Что ж, при нынешнем раскладе сей псевдоним сойдет не хуже любого другого.

Элистэ сделала вид, то не поняла мудреного слова.

– А знаешь ли ты, малышка Карт, почему тебя сюда привели?

– Потому как я схлестнулась с одной из ваших и наставила ей синяков. – Увиливать не имело смысла. – Но, истинное слово, мастер Лишай, она первая начала. Я, право, не хотела ее так отослать.

– Не хотела? Прискорбно слышать, я-то думал, что ты умеешь за себя постоять. Впрочем, это неважно, внешность Карги Плесси Значения не имеет. Небольшое уродство даже поможет ей выручать сверх обычного. В этом смысле ты оказала услугу как ей, так и мне. Могла бы оказать и большую, вырвав ей глаз, однако бессмысленно горевать об упущенных возможностях. Ты знаешь, почему Плесси набросилась на тебя?

– Ну, она, кажись, говорила, что я ее монетку присвоила. Вроде как позарилась на ее кровное. Побиралась на ее участке, и все такое. Но клянусь, я вовсе не хотела, я извиняюсь и больше такого не сделаю. Клянусь, мастер Лишай, я теперь ни ногой на Воздушную улицу.