Он уже присел на кровать и стащил один сапог, когда в дверь постучали. Вошедший слуга поклонился так низко, что невозможно было разглядеть выражение его лица, но в голосе, мазком на холсте, проступила масленность:

— Ваша светлость, там к вам дама.

Граф с раздраженным вздохом потянулся за сапогом:

— Пусть войдет, — кто бы ни была эта дама, не подвергать же ее допросу с пристрастием через слугу. Тем более, что дворцовые слуги, на его взгляд, были непростительно распущенны. Похоже, он чего-то не понимал в столичных нравах, но не собирался их менять за то краткое время, что пребудет при дворе.

Слуга вышел в приемную, отворил дверь, и граф мог позволить себе брезгливо сморщиться, услышав, как мерзавец, чуть ли не причмокивая, приглашает женщину:

— Просим, сударыня, граф к вам сейчас выйдет.

Значит, к нему пришла не Ивенна. С герцогиней Квэ-Эро лакей не посмел бы так разговаривать, будь ее муж хоть трижды изменник. Он встал, торопливо пригладил волосы, застегнул верхнюю пряжку на камзоле и вышел в приемную. Дама стояла у двери застывшим изваянием, тяжелые складки черного платья только сильнее подчеркивали светлый мрамор кожи. Он склонил голову в вежливом приветствии и показал гостье на кресло:

— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь. Боюсь, что не имею чести быть представленным вам.

Теперь, когда незнакомка оказалась в освещенном круге, он мог рассмотреть ее как следует, хотя и старался сделать это незаметно: нет, он точно никогда не видел эту женщину, точнее, совсем молоденькую девушку. Все в ней казалось неправильным: одета как замужняя дама, а обручального кольца на руке нет, платье, хоть он и не особо разбирался в придворных фасонах, больше под стать богатой купчихе, а черты лица и точеные запястья в облачке кружев выдают породу. В любом случае — замужем она или нет, знатная дама или простая горожанка, она должна понимать, что молодые женщины не приходят по ночам к одиноким мужчинам, если хоть сколько-то дорожат своей репутацией. Тем более в королевском дворце, где одной неосторожной улыбки порой достаточно, чтобы навсегда утратить доброе имя.

Она прошла в центр комнаты, остановилась перед письменным столом, но осталась стоять, глядя графу прямо в глаза, ей даже не пришлось поднимать взгляд, они оказались одного роста:

— Меня некому вам представить, граф, как полагается по этикету.

Граф с пониманием кивнул — думать об этикете и впрямь уже было поздновато. Как в прямом, так и в переносном смысле — дворцовые часы недавно пробили полночь. Девушка сцепила руки в замок, словно собираясь с силами, и продолжила: