Далара лжет, Хранитель уверен в своих словах, но мальчик… только маленький мальчик, пускай из-за него и погибло столько людей. И если он Восьмой или Тварь — сколько еще погибнет… Какой великолепный способ отомстить Дейкар! Она негромко рассмеялась: вот уж воистину, после меня — хоть конец времен. Наместница поднялась, отодвинула стул, подошла вплотную к кровати, посмотрела на мальчика. Леар по-прежнему спал, наместница вгляделась в его лицо, улыбнулась, заметив чернильное пятно под носом — и впрямь книжник растет, вот, пальцы тоже в чернилах.
Великие боги, как же она устала постоянно выбирать! И что ни выбор — так судьбы мира в ее руках! Решайте, ваше величество, только вы можете спасти, только вы можете выбрать, только вы знаете, как надо! Но она устала знать. Рука сама собой тянулась погладить мальчика по мягким черным волосам. Хранитель и Далара напряженно следили за ней, не смея прервать раздумья наместницы. Каждый надеялся, что Энрисса примет его сторону. К Ареду и Ареда, и Тварь, пусть мир сам позаботится о себе! Она не станет убивать ребенка, будь он хоть эльф, хоть Аэллин, хоть сам Проклятый во плоти. Пусть растет при библиотеке, если окажется, что вокруг мальчишки слишком много странностей — убрать его всегда успеется. Даже темные боги не вырастают за один день.
— Мне кажется, уважаемый Хранитель, что Даларе, раз ее магия породила эти узы, виднее, что такое этот ребенок. Кроме того, только что из-за этого мальчика уже случился один мятеж, и я не желаю подавлять второй. Леар Аэллин станет вашим учеником, и будьте так любезны относиться к нему как к осиротевшему ребенку, а не воплощенному злу. То, что он сделал — чудовищно, но он не в ответе за чужую магию, и уж тем более не должен знать, что против воли стал отцеубийцей, раз уж боги, в милосердии своем, позволили ему об этом забыть. Пусть растет под вашим присмотром. Через год я выслушаю вас еще раз, если вы все еще будете настаивать на своем — я подумаю.
CXI
CXI
— А тебе говорю, госпожа его к себе и близко не пускает! — Убежденно заявила горничная герцогини своей младшей сестре, три дня назад нанявшейся служить во дворец.
— Ну как же так, она ведь ему жена, вон, сыну третий год, а ты говоришь — не пускает.
Вторая бутылка опустела наполовину, первая давно стояла под столом. Короткая ночь после долгого дня — летний праздник, все празднуют на берегу, из окон видны костры, доносится музыка, а им приходится сидеть под крышей, ждать, пока герцогиня Ивенна заснет. А она по ночам и не спит почти, уже под утро ложится, отгорят сегодня костры без сестер, других девушек целовать-обнимать будут. Ну как тут с горя не выпить?