Лакей, застывший у входной двери, бросился выполнять приказ.

Занецкий, одолевая за раз по нескольку ступенек, взбежал по лестнице. Поспешил за Айзенвальдом.

В полутемной спальне белым пятном выделялась огромная разобранная кровать, и исхудалая темнолицая женщина в ней показалась бы мумией – если бы не тусклые звезды над бровями. Тумаш, уронив саквояж, обеими руками ухватился за высокую резную спинку:

– Го-нец… здесь? У в-вас?

Айзенвальд дернул щекой:

– Почему нет?

– Это она… сегодня… на площади?…

– Остановила казнь. Прошу вас, Тумаш, займитесь делом.

– А… да, – молодой человек выглядел внезапно разбуженным сомнамбулой. – Мне надо помыть руки.

Словно дождавшись этой просьбы, постучал лакей, вошел с обернутым салфеткой кувшином. Налил воду в таз.

– Ян, останьтесь здесь, – приказал хозяин. Синеглазый парень отступил в угол, слившись с мебелью.

– Я ее осматривал, когда переодевал, – тихо говорил Айзенвальд, протягивая секретарю полотенце. – На первый взгляд, ничего серьезного. Но она не приходит в себя, и я не уверен…

– Спасибо. Поднимите шторы, пожалуйста.

Посветлело от этого не сильно. Солнца не было. Неслись над городом рваные тучи; слоистая муть висела в воздухе, застывшем, как мармелад. Ознобное предощущение грозы делало жару удушающей. Листья растущей во внутреннем дворике липы скорчились и повисли. Потом сверкнула молния – голубой нимб для крыш, флюгеров и водостоков, и Генрих налег на разбухшую раму, закрывая окно.

– Ничего страшного не случилось: отец ударился головой о пень и потерял сознание.

– Что? – вытаращил глаза Айзенвальд.

– А… простите, – потер затылок Тумаш. – Это наши студийные экзерсисы. То есть, я хотел сказать… В области печени обширная гематома… по-простому, синяк. Ссадины вот здесь и здесь, – прохладные пальцы пробежались по неподвижному телу. – Но внутренних разрывов и переломов я не замечаю. Дыхание ровное, лицо не землистое. Худая, так были бы кости – мясо нарастет, – парень улыбнулся. – Просто дайте ей выспаться.

Студент зачиркал на листе, положенном на колено:

– Ян, это аптекарю. Пареное льняное семя, крапива, березовые листья. Будете делать компрессы. Когда проснется – куриный бульон и подогретое красное вино, – Занецкий вздохнул, приподняв плечи. – Сходишь после грозы. Это не срочно.