– Вот увидите, все еще разрешится ко всеобщему удовольствию, – мягко проговорил он. Остальные были вольны толковать его слова как угодно.

Отец Джеремия, кряхтя, склонился над упавшим, перевернул его.

– Жив? – осведомился Сигвард.

– Да, только оглушен.

Обретавшийся рядом Кремешок готов был это исправить, но Перегрин остановил его.

– Это и есть человек, называвший себя Ивелином?

Настоятель кивнул – не подумавши, какую боль это ему причинит, и едва не зашипел.

– Он… но командовал другой… – Отец Джеремия обвел взглядом двор, где затухало сражение. – Не вижу его…

– Не этот? – Сигвард указал на убитого «плясуна».

– Да. – Настоятель почему-то удержался на сей раз от осуждения смертоубийств.

Перегрин тоже решил, что тут ничего уже не поделаешь.

– Этот мне тоже нужен для допроса, – он указал на Ивелина, – а с остальными поступайте как знаете.

Ближайшее время ушло у Сигварда на это самое «как знаете». Бой был выигран, и к рассвету все стихло. Оставшиеся наемники сложили оружие, и нужно было решать, что с ними делать. Для начала под радостное гиканье и гыканье монахов (что со стороны святых отцов было несколько неприлично) их загнали туда, где монахи недавно находились. В дальнейшем их можно было перевешать без суда за нападение на святую обитель, но Сигвард с этим не торопился, подозревая, что вернувшийся Роуэн предпочтет прибрать бесхозных парней к рукам.

Людям Мейнера пришлось исполнять несвойственные им роли охранников. Впрочем, это их скорее развлекало, чем возмущало. Вдобавок образовалась возможность провести сколько-то времени под крышей и в тепле. Зимой постоянно мыкаться по лесу даже при здешнем мягком климате не слишком приятно. Вдобавок были раненые, были и убитые – и с той и с другой стороны. И нужно было позаботиться и о тех и о других. Монахи занимались этим, хотя еле двигались от усталости. Сильные чувства, захлестнувшие их после освобождения, сошли на нет, а вместе с чувствами отступили и силы. Разбойники были повыносливей, но тоже притомились, и Сигварду пришлось найти тех, кто пободрее и мог бы нести стражу, иначе бы все немедля завалились спать.

И поговорить с Перегрином он собрался, когда уже вовсю светило солнце. Но сделать этого не пришлось.

– А уехал он, – сообщил сонный Кремешок. Он сидел у ворот, прикладываясь к кувшину с пивом… оказывается, наемники вылакали не весь запас. – Уехал и бабу с собой забрал, и того хмыря, которого я по башке шарахнул. Поперек седла загрузил, как куль, и увез…

– Что, один?

– Зачем один? С этим парнем, с Дороги… И еще с ним пара мордоворотов была. От Роуэна, он сказал. Он и поехал к Роуэну, в Галвин. И тебе велел сказать, чтоб приезжал, как освободишься. Сказал, тебя пропустят.