Гарла тихо засмеялся и сказал:

— Врать не стану — сама идея доставляет мне огромное удовольствие. Но какую еще маскировку ты можешь предложить?

— Замечательно, ведьма так ведьма.

Гарла удовлетворенно кивнул и приступил к раскопкам в своем необъятном шкафу, пытаясь обнаружить подходящие лохмотья.

— Утешайся тем, что тебе нет необходимости становиться попрошайкой с обезьяной на плече, — тебе пришлось бы весьма несладко.

— Хорошо, что напомнил, — парировала я, — как раз собиралась попросить у тебя обезьяну.

— Обезьяну? Для чего? Это же маленькие грязные твари, которые так и норовят устроить какую-нибудь пакость.

— Тогда, я думаю, ты не будешь особенно возражать, если с обезьяной, которую ты мне дашь, произойдут некоторые неприятности?

Гарла громко расхохотался. И изумленно спросил:

— Возражать? Я работал с обезьяной, когда был мальчишкой. Я ее ненавидел. Всякий раз, после того как она совершала какую-нибудь ошибку, мой хозяин больно порол меня, вместо того чтобы наказать зловредное животное. — Гарла даже передернулся при этих воспоминаниях. Потом сказал: — Я дам тебе обезьяну. Честно говоря, я буду рад, если ты от нее избавишься. Даже если ты свернешь ей шею, мне будет только легче.

— Боюсь, что бедняге придется побывать в аду, — сказала я, — или в местах, не столь удаленных от ада.

Гарла ничего не ответил. Потому что в этот момент он открыл одну из шкатулок и высыпал на стол нечто похожее на маленькие черные конфеты. Кончиком пальца он поддел одну из них и повернулся ко мне со словами:

— Теперь замри. Я хочу показать тебе, как наращивают бородавки.

В ночь перед тем, как отправиться в Галану, я отдыхала в маленькой темной комнате. Я послала за моей лошадью и недостающими вещами, некоторыми из них я воспользовалась для того, чтобы создать заклинание. На полу комнаты была нарисована красным мелом пентаграмма. В ее центре зеленым мелом начерчен квадрат.

Я поставила на него шаткую клетку. Внутри ее находилась маленькая испуганная обезьяна с огромными печальными глазами и острыми зубами. Она истерически повизгивала и пыталась побольнее укусить меня за палец, пока я устанавливала клетку.

— Мне очень жаль, мой маленький братец, — сказала я. — Постараюсь сделать все возможное, чтобы тебе не было причинено никакого вреда.

Мое обещание вызвало еще более интенсивные истерические вскрики и оскал острых зубов. Обезьяна начала дергаться как сумасшедшая и раскачивать клетку.

Я понимала ее чувства. Мне много раз давали похожие обещания. В результате я лишилась руки и глаза.

Чтобы немного успокоить зверька, я дала ему несколько апельсиновых долек. Обезьяна ела и не отрываясь смотрела на меня огромными глазами.