– Отлично. – Джон взял хирургический нож и вонзил его в рану. – Вы чувствуете, что я прикоснулся к вам, Джейкоб?

– Чувствую.

– Легкое прикосновение, не так ли?

– Очень легкое – Голос Джейкоба был ровным, но каким-то неестественным.

Ничего больше не говоря, Джон Лэнгхем точился на операции. Он извлек пулю, осушил рану, промыл ее настоями целебных трав, после чего нанес мазь, приготовленную из тех же трав, и наложил повязку. Взглянув на пациента, Лэнгхем увидел, что тот пребывает все в том же состоянии и ничего не почувствовал.

– Джейкоб, – позвал Джон. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Очень.

– Тогда я хочу, чтобы вы вернулись назад, в прошлое, задолго до того, как вы лежали во чреве вашей матери, но не к моменту смерти. Вернитесь за двадцать лет до вашего рождения, Джейкоб. Где вы?

– Нигде. Плаваю, парю в темноте. Совсем нигде Джон засомневался, стоит ли продолжать, с таким непредсказуемым субъектом, как Чаллис, не наткнется ли он опять на что-нибудь вроде повешения? Осторожно выбирая слова, Лэнгхем все-таки продолжил.

– Джейкоб, я хочу, чтобы вы вернулись на четыреста лет назад. Вернитесь в это время. Где вы? Все еще летаете в темноте?

– Нет. Я в лесу, присматриваю за моим другом.

– Как вас зовут?

– Маркус де Флавье, оруженосец из Гаскони. При этих словах Джона охватило весьма странное чувство, будто он уже когда-то слышал это имя.

– Расскажите мне, что сейчас происходит.

– Я сижу на стволе повалившегося дерева, а мой подопечный Колин…

– Ваш подопечный?

– Да, в мои обязанности входит присматривать за ним, потому что он слабоумный, с телом мужчины, но с мозгом ребенка. Сейчас он играет на гитаре. Он играет, как бог.

«Как странно, – подумал Джон, – те же самые слова, которые я использовал, говоря с Люси о таланте лейтенанта Грея». – Продолжайте, – произнес он вслух.

– Он играет, я слушаю и думаю о том, что я одновременно и люблю его, и ненавижу.

– Почему?