Его темно-серые стали очень строгими, когда он заговорил опять:

– Наверное, я не мог бы выбрать более неподходящего момента для признаний, мисс Тревор, но пусть будет, что будет. Как вы уже, наверное, дога дались, вы мне не просто нравитесь. В ту ночь, взбудораженный музыкой и вином, я даже сказал, что люблю вас.

– Я знаю, – прошептала Генриетта.

– Я рад, что тогда у меня вырвались эти слова, потому что это правда. Наверное, я влюбился в вас с самой первой нашей встречи. Конечно, я понимаю, что мне не на что надеяться. Я – скромный лейтенант и стою на общественной лестнице гораздо ниже, чем дочь сквайра, владельца Глинда. Но это не значит, что я не хочу защитить вас и видеть счастливой и спокойной. Поэтому, дорогая, любимая, прекрасная Генриетта, я заклинаю вас быть осторожной. Чаллиса подстерегает опасность – и вас тоже, если вы будете продолжать общаться с ним.

Генриетта не могла отвечать; она лишь разрыдалась и бросилась в объятия Николаса, прижавшись к его груди и услышав, как бьется его сердце.

– Николас, Джейкобу действительно угрожает серьезная опасность?

– Более чем серьезная. Старый сквайр намерен назначить награду за то, чтобы его схватили, живого или мертвого. Каждый охотник за вознаграждением в Суссексе сочтет своим долгом начать погоню. К несчастью, два таких профессиональных охотника уже здесь, в Мэйфилде. Они не успокоятся, пока не вонзят свои когти в Чаллиса.

– Значит, он должен бежать отсюда?

– Это единственный путь.

Наступила пауза, во время которой лейтенант и молодая женщина внимательно смотрели друг на друга. Потом Генриетта спросила.

– Вы сказали мне это для того, чтобы я предупредила его, разве нет?

– Генриетта, – последовал сдержанный ответ, – я считаю, что если вы когда-нибудь еще встретитесь с ним, то поставите себя в очень сложное положение. Однако, зная вас, я не сомневаюсь, что вы будете упорствовать. Самое лучшее, что вы можете сделать для Чаллиса – уговорить его бежать и убедиться, что он последовал вашему совету. Я уже предупредил вас о возможных последствиях, если он этого не сделает.

Помолчав, Николас продолжал:

– Я говорю вам все это не ради того, чтобы убрать с дороги соперника, а потому что, если с ним что-нибудь случится, это причинит вам боль. Я стараюсь быть честным, насколько это в моих силах.

Генриетта снова прижалась к нему.

– Вы делаете даже больше, вы – воплощение чести и доброты. Они сияют в ваших глазах.

Николас сжал ее в объятиях.

– Но не думайте, что от этого я перестаю быть мужчиной. Я люблю вас, я желаю вас, и я переверну небо и землю, если увижу, что у меня есть хоть малейший шанс завоевать вашу любовь.