Впрочем, все оказалось вовсе не так трагично.

Старичок с прожилками на носу оттянул веко слабоумному парнишке, жестким пальцем ткнул ему куда-то под ребра и, когда парнишка дернулся, удовлетворенно кивнул:

– Пойдешь дрова рубить…

На Ирену лекарь кинул один только мимолетный взгляд. На лицо – и на округляющийся живот.

– Прясть, ткать обучена?

Ирена покачала головой.

– Убирать будешь…

Десять минут спустя ей пришло в голову, что следовало похвалиться грамотностью и напроситься тем самым на работу почище. Но подходящий момент давно миновал, носатый старичок ушел, а Ирена легко и без проволочки оказалась зачислена в нестройные ряды здешних обитателей – убогих рассудком…

– Пахнет… еда, – восхищенно сказал слабоумный парнишка.

По просторным коридорам действительно разносился густой, сытный запах не особенно изысканной, но наверняка жирной и плотной пищи.

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

* * *

«Приют для убогих» вмещал в себя самую разнообразную публику, и каждый из его узников-обитателей был убог по-своему. Кроме сумасшедших, к которым теперь относилась и Ирена, здесь было несколько беспомощных стариков, пара калек, горбатый карлик с печальными глазами и человек десять ребятишек – сирот, в разное время подобранных под разными плетнями.

Все они жили вместе, и свобода их ограничивалась только забором. Ну и, разумеется, природным «убожеством» каждого – так, например, колченогий мужичонка Лобз не мог самостоятельно спуститься с высокого крыльца, а бедная умалишенная Флея верила, что сидит в железной клетке три на три шага, и никогда не распрямлялась в полный рост – чтобы не удариться о воображаемые прутья… Некто Горох, широкоплечий крестьянин с повадками императора, время от времени принимался насаждать в приюте жесточайшую и бессмысленную диктатуру – но после нескольких розданных Горохом оплеух и какой-нибудь показательной порки тирана настигало вездесущее Провидение. Сраженный новой внезапной хворью, он надолго исчезал со двора, отлеживался где-то в дальнем углу, и всякий раз ему было все труднее оклематься, и всякий раз его товарищи надеялись, что он не оклемается вовсе…

Постоянного персонала в приюте не было. Ежеутренне ворота открывались, пропуская двух-трех хмурых добровольцев, иногда знакомых, но чаще новых. Добровольцы разбредались по дому в поисках работы, носатый старичок, исполняющий обязанности директора и главврача, направлял их. Брезгливо морщась, работнички прибирали за немощными, не встающими с соломенных тюфяков, утирали сопли слабо сопротивляющимся детям, стирали и мыли, помогали колченогому Лобзу спуститься с крыльца – словом, исполняли всю рутинную, порой исключительно грязную работу. Никому за это не полагалось ни гроша – расплачиваться предстояло Провидению…