Из дома стайкой вышли дети. Сели в углу двора, кружком, но не касаясь локтями. Не обращая ни малейшего внимания на происходящее, затеяли игру в камушки…

– Музыкант… А ты веришь в Создателя?

Лютнист молчал.

– Если бы, вообрази на секундочку… Если бы ты был Создателем и решил смодели… создать… мир… Ты мог бы обойтись без Провидения?

Болезненно вскрикнул Гнойник. Коренастый мыл его, как кусок дерева. Видимо, Провидение спросит с добровольного санитара исключительно за результат…

Музыкант поднял голову. Поймав его взгляд, Ирена нахмурилась:

– Что?

– Примерно о том же писала сочинительница Хмель, – неохотно проговорил старик. – Сельский мальчик подслушал, как ящерица и хамелеон ведут спор, ящерицу звали Милосердие, а хамелеона – Раскаяние… А потом в спор их вмешался Создатель.

Коренастый закутал дрожащего Гнойника в кусок чистого полотна и понес в дом – в чувством выполненного долга. Гнойник по-стариковски щурился, глаза его слезились, то ли от холода, то ли…

– Создатель? – механически переспросила Ирена.

Музыкант хихикнул:

– Госпожа Хмель дала Создателю имя…

Вдоль забора шел, неумело помахивая метлой, чистенький юноша явно благородного происхождения. Чем-то провинился отпрыск славного рода, обстоятельства потребовали срочного реверанса перед Провидением, и вот юнец зарабатывает поощрение, убирая за убогими, хотя даже легкая метла мозолит ему пальцы…

Юнец двигался равномерно и слепо, как мусороуборочная машина. Ирену рассмешило это сравнение; приблизившись к старику с лютней, сидящему прямо на траве, и расположившейся рядом сумасшедшей беременной бабе, подметальщик приостановился. Сделал красноречивое движение метлой – убирайтесь, мол, не мешайте процессу искупления…

Музыкант, кряхтя, поднялся.

– Имя Создателя? – переспросила Ирена с привычным опозданием.

– Посторонись, – хрипловато сказал юнец.

Ирена не шевелилась. Напряженно сведя брови, она снизу вверх смотрела на лютниста:

– Имя Создателя?

Подметальщик шагнул вперед, его нежное безбородое лицо перекосилось брезгливой ненавистью: