– Я люблю Мирте – и тебя.

Он не врал. В эту ночь она была его прибежищем, единственным существом, способным защитить от подступающего кошмара. Он больше говорил с ней, чем ласкал, и золотой отблеск ее волос лежал на его бледном, белом лице.

– Морская Дева… Я начинаю видеть в тебе человека, – прошептала она под утро.

– Что в этом ужасного?

– Это… невозможно. Невозможно верить, что ты человек. Это рушит… мир. Все.

– Мир непрочен. Жизнь непрочна. Просто поверь, что я тебя люблю.

Она горько засмеялась – и вдруг впервые ответила на его ласки.

Тяжесть на его душе ослабела.

Ее волосы темным золотом заливали постель. Ее кожа была бронзовой, матовой, влажной от лихорадочного пота. С первыми лучами солнца она заснула – растерзанная и наконец-то умиротворенная, спокойная, почти счастливая. В ее снах Мирте цвел, и зажигались огни над розовыми и белыми мостами.

– Медный король, Медный король. Возьми, что мне дорого! Подай, что мне нужно!

Он так и не узнал, как ее зовут.

* * *

С этой новой жертвой он испытал короткое блаженство. Он был силен и велик, как никогда, он был мудр – но до Последнего Знания все равно осталось полшага. Здесь, рядом, руку протяни. Тень путника, шагающего на запад.

Он лежал один в разворошенной постели. Он видел длинные волоски, золотым шитьем поблескивающие на подушке. Он снова принес в жертву человека; навалился ужас, который испытывал, наверное, музыкант Гэйл, когда грыз свои руки.

– Император, – прошептал Развияр. – Богиня Воф… Кто-нибудь. Помогите мне!

Ответа не было.

Наступало утро. Развияр встал, оделся, еще не зная, куда собирается идти; так вышло, что через несколько минут он вошел в комнату Подарка. Мальчик спал, раскинувшись на перине, а у его постели сидела, будто дожидаясь чего-то, Яска.

– Стой там, Развияр, – ее голос был низким, как ворчание потревоженного дракона. – Стой там и не подходи.

– Яска?

– Я убью тебя, если ты сделаешь хоть шаг.