Граф Мирко, борясь с тошнотой, зарылся в платья и притаился, как мышь. Чувства страха или тоски были для него совершенно внове. Он даже не подозревал, что совершенно здоровому человеку может ни с того ни с сего сделаться так скверно.

– Держать у себя это существо в качестве домашнего любимца довольно неосмотрительно, – заметил Штранден с деланным спокойствием.

– А куда я его дену, по-вашему? – тотчас окрысилась Кадаушка. – Его больше никто не берет.

– А начальство с докладными лезет, – добавил Гугуница, зевая. – Этот бедолага им, видите ли, трудности создает. Я-то знаю, чего они на самом деле добиваются. У них на лице написано, особенно у Кавардана. Сперва они его изымут – якобы для выяснения, а потом потихоньку спустят в отвалы.

– За что? – спросила Марион. – Это несправедливо!

– Вот именно! – подхватила Кадаушка. – Что он им сделал, такой несчастненький? Он же мухи не обидит! И на доброту отзывчивый. Я его молоком кормить пыталась, он, правда, кушать еще не может – слабенький… Но смотрит так преданно!

– За что? – протянул Гугуница. – Объясняю просто и доходчиво. Этот рыдалец, – он кивнул на тень, – тут как живой упрек. Мол, что же вы творите, добытчики?! Огнедум-то страшными делами ворочает. Будто мы не в курсе! Слушок такой и раньше шел. А теперь – вот, полное и стопроцентное доказательство. И чем он его так, хотелось бы знать? Ядом или радиоактивно?

– А еще бывает промывание ума, – быстро вставила Кадаушка.

Не обращая на нее внимания, бригадир с горечью продолжал:

– А мы с этим Огнедумом еще какие-то «добрососедские отношения» поддерживаем! Оно нам, конечно, выгодно, да разве на одной только выгоде мир стоит? Вот вам и проблема: то ли отдать этого начальству, то ли предъявить добытчикам и потребовать, чтобы традиционные отношения с Огнедумом были пересмотрены. Радикально… – И он опять устало зевнул.

– Я им его не отдам! – заявила Кадаушка. – Вот пусть что хотят со мной делают! Он такой доверчивый, такой беззащитный…

Тень повара между тем во все глаза глядела на Людвига, раскачивалась из стороны в сторону и завывала.

– А помните теней, которые охотились на тень оленя? – заговорила Мэгг Морриган. Все обернулись к ней. – Они не выглядели так ужасно, так… безнадежно.

– Интересная проблема, – согласился Штранден. – И вполне возможно, что у нее есть очень простое решение.

– Проще не бывает, – сказал Людвиг. – Он находился почти в самом эпицентре несчастья. А те охотники – как и я, к примеру, – на краю. Их меньше задело. Приблизительно как барсуков… Бедный мой Иоганн! Какие ты готовил, бывало, суфле из паприкосов! Какие ростбифы! А гуппелькаки – их-то ты помнишь? Фаршированные, в скляре и по-охотничьи!