Однако Мосо было не суждено возглавить оборону ворот. С крыши амбара полетела оторванная голова стрелка, шлепнулась о землю и подкатилась прямо к ногам рыцаря.

– Эй, толстячок, не правда ли, парнишка был похож на тебя? Такие же щечки пухленькие, складочки сальца под глазенками!.. – пропела тоненьким голоском показавшаяся с крыши дома худощавая девчурка лет двенадцати-четырнадцати.

Семиун широко открыл от удивления рот. Над слегка заостренными ушками вполне симпатичной девчушки торчали ветвистые рога, какие бывают лишь у взрослого оленя. По-детски наивное, благодушное личико премило улыбалось и хлопало длинными ресничками. Само появление милого создания в центре боя с кровожадными монстрами повергло защитников ворот в шок…почти всех, за исключением упитанного рыцаря, который недовольно нахмурился и, зловеще облизав языком толстые, слюнявые губы, взял в руки булаву.

– Пес задери…это ж сохатка! Вот принесла же нелегкая…– проворчал Мосо, покинув строй и направляясь к амбару. – Эй, преподобный, держи ворота, а с этой тварью я уж как-нибудь сам разберусь!

Отец Патриун услышал, кивнул, но не поспешил вставать с насиженного бочонка. Возле ворот не было пока так уж много работы. Вместо того чтобы выбить шатавшуюся левую створку или раскидать завал, возникший на месте правой, глупые, разъяренные чудища упорно пытались протиснуться в узенькую щелку. Проникнуть внутрь у них получалось лишь по одному, и как только с внутренней стороны укрепления появлялась скалящаяся рожа очередного урода, на нее сразу накидывались наемники Лотара. Одним словом, пока дикари успешно справлялись с работой, их новый командир спокойно восседал на бочонке и, щурясь, наблюдал, как Мосо бьется с необычным противником. Не торопился примкнуть к защитникам ворот и Семиун, руководствовавшийся старым, как мир, принципом: «…ужак только под ноги лезет да делу мешает…

Рогатая девица, умевшая не только кокетливо хлопать ресницами, но и говорить, явно испытывала уважение к грузным телесам старшего рыцаря. Она не заставила его карабкаться на крышу амбара, а сама спрыгнула вниз, продемонстрировав завидную ловкость и упругость своего необычного тела. Кроме рогов, можно было много чему подивиться, глядя на совсем не страшное, а весьма причудливое и даже забавное творение природы. Девчушка была совершенно голой, но на бедрах и довольно симпатичной груди росли розовые волоски густой шерсти. Стройные ноги заканчивались миниатюрными копытцами, настолько тонкими, что Семиун подивился, как девица умудрялась ходить да еще так замечательно прыгать. На узеньких, длинных пальчиках не было ни уродливых когтей, ни каких-либо еще костяных наростов, но зато они блестели и переливались в ночи ярко-зеленым цветом. Чуть пониже спины из зарослей розовой шерсти произрастал тоненький, но длинный и очень подвижный хвостик с желтой кисточкой на конце. Быстро пританцовывая вокруг приблизившегося к ней рыцаря, комичное творение, названное сохаткой, то ударяло желтой кисточкой о землю, то выделывало гибким хвостиком в воздухе причудливые фигуры, то вытягивало его в струнку. Она ни на секунду не закрывала маленький, но очень языкастый ротик. Она подтрунивала над Мосо, высмеивая его грузные, неповоротливые телеса, сочувственно качала рогами, призывно виляла мохнатыми бедрами, уверяя тщетно пытавшегося раздробить ее маленькую головку булавой рыцаря, что толстяки ее слабость, а поскольку он из всех виданных ею толстяков самый упитанный, то их ожидает прекрасное совместное будущее.