Высокий, грузный мужчина, нанятый явно из числа портовых грузчиков, принципиально игнорировал присутствие в своих угодьях нарывавшегося на драку гнома. «Не дурак, – подумала Джер, – хоть кулаки у детинушки и больше головы любого присутствующего в зале». Ее собутыльник был странным, не похожим на своих скромных, забитых соплеменников, которых все-таки можно было встретить в человеческих городах. Девушка почувствовала в нем не только неимоверную физическую силу, но и непреклонную волю к победе, сформированную во многих боях. Сквозь заросли бороды и на мускулистых, обнаженных руках были видны многочисленные шрамы, отметины боевой доблести. Легкий, мягкий акцент, присущий выходцам из западных королевств, натолкнул Джер на одну мысль. Ее взгляд заскользил по рукам и плечам крепыша в поисках знаменитой гномьей татуировки – человеческий череп, разбиваемый горняцкой киркой.

– Не ищи, я не из сегилевского отребья, я махаканец, – правильно истолковав подозрительный взгляд соседки по столу, признался гном и, стукнув по столу кулаком, представился: – Пархавиэль Зингершульцо, бывший хауптмейстер караванной службы Независимого Горного Сообщества Махакан.

Услышав пафосную тираду, трое из четверых все-таки решившихся набить морду зарвавшемуся гному морячков поспешно вернулись к столу, а их более захмелевшего товарища быстро догнал и вышвырнул на улицу вышибала. Бывший портовый грузчик неумолимо рос в глазах Джер и уже снискал уважение.

– Я, конечно, с махаканцами сама не встречалась, до меня слухи доходили, что все гномы, кто караваны на поверхность водит, жуткие психопаты, – постаралась как можно деликатнее сказать Джер, но во хмелю язык ворочался не так бойко.

– Да, так оно и есть, – невозмутимо кивнул захмелевший гном, – а лично я к тому же еще и дурак, точнее, дураком до вчерашнего дня был. В Нисс поперся, а ему на меня начхать…

Пархавиэль замотал головой, потом вдруг встал и, не окончив разговор, шатаясь, направился к выходу. На время притупившаяся, а затем вновь охватившая мозг гнома обида погнала его дальше, в неизвестно куда, где народ окажется менее рассудителен и труслив, где наконец сбудется его заветная мечта, и он сможет отвлечься от гнетущих мыслей излюбленным гномьим средством, самозабвенным мордобоем и крушением столов.

Когда дверь за позабывшим с горя о бочонке Пархавиэлем уже закрылась, Джер вдруг поняла, почему его заросшее густой растительностью лицо показалось ей знакомым. Она видела собутыльника прежде. Он сидел на козлах одной из двух таинственных карет, преследовавших их на дороге в Мурьесе.