Время тянулось долго, а нервное напряжение росло. Они уже минут десять сидели в подсобке в ожидании заветного топота ног и криков: «Пожар!» Каждый коротал время как мог. Распределив между членами небольшого отряда прихваченное из подвала снаряжение, Тальберт отдыхал на мешке. Мортас, бесшумно ступая по скрипучим половицам, прохаживался из угла в угол комнаты, размышляя о чем-то своем и едва шевеля мертвецки бледными губами. Флейта сидела в углу, механически теребя и оглаживая кожаные ножны меча. И только Пархавиэль, как прирожденный разведчик, использовал мучительные минуты затишья с толком: наблюдал за противником.

– Нет, ну это надо видеть. Я сам, бывало, голодал, но чтоб так самозабвенно зубами шевелить! Как будто дней пять не жрали!

Мортас с Тальбертом многозначительно переглянулись. Губы полковника на мгновение искривились в горькой ухмылке, а не владеющий мышцами собственного лица Мортас просто кивнул. Они оба были наемниками и не понаслышке знали, что такое казенные харчи. Известная военная поговорка: «Солдат должен быть слегка голодным!» утрировалась в армиях большинства королевств до полного беспредела, причем чем могущественнее и богаче была держава, тем хуже жилось солдатам и тем тощее были их животы.

Среди бывших коллег Тальберта было только несколько непоседливых душ, оставивших службу в регулярных частях и ставших наемниками из-за неуемной тяги к приключениям, славе и острым ощущениям. Остальные же пошли по опасной стезе только ради того, чтобы забыть, что такое болезненные позывы голодного желудка.

– Дай-ка посмотреть, – произнес Тальберт и, быстро поднявшись с нагретого мешка, бесцеремонно оттолкнул гнома от щели.

Зрелище предстало не из приятных. Двое сыскарей в одежде портовых грузчиков жадно хватали со сковородки горячие куски мяса и, урча от жадности, рвали их зубами на части. Горячий жир и приправы текли по лицам и одеждам, обжигая кожу и пачкая видавшие виды наряды.

– Волки, голодные волки, – печально вздохнул Тальберт, отрываясь от двери. – Такие же голодные и худые, как волки зимой. Каждый кусок – шанс выжить, убежать от смерти на пару дней.

Полная трагизма речь была прервана тихими хлопками из угла комнаты, в котором находилась Флейта.

– Хорошо сказал, а главное – с чувством и красиво! – флейта сощурила глаза и поджала губы, отчего стала похожа на озверевшую и одновременно немного подвыпившую фурию. – Да только зря ты их жалеешь, они враги. Знаешь, скольких наших они поймали и на допросах замучили, а скольких на каторгах погноили?! Кстати, таких же, как я и ты, не подонков и не извергов, какими обычно рисуют разбойников. Да, мы воровали, да, грабили и убивали, что с того?! Король и его прихвостни занимаются тем же самым, но только намного больше и чаще, потому что они сильнее, чем мы, потому что им не надо самим марать холеные руки. У них есть огромная свора шавок, а эти, на кухне, одни из них. Они сами выбрали такую жалкую, унизительную жизнь и теперь подбирают объедки с чужого стола. Хотя нет, ошибаюсь, сейчас они как раз разбойничают, по-своему, по-мелкому, таскают куски мяса с чужой сковородки!