Семнадцатитысячная армия парламентариев атаковала роялистов, число которых было чуть ли не в два раза меньше. Однако граф Манчестер, который уже давно потерял всякий интерес к войне, опоздал со своим войском, в результате чего понес тяжелые потери. Кавалерия Кромвеля была слишком медлительна, и Георг Горинг без труда разогнал ее. Принц Морис повторил свою атаку и вконец разгромил пехоту «круглоголовых», уже начавших мародерствовать в окрестных деревнях. К сумеркам сражение было окончено, и король устремился в Бат, чтобы там встретиться с принцем Рупертом. По словам Джоселина, сэр Уильям Уоллер и сэр Артур Хазелригг настаивали на преследовании Карла Стюарта, чтобы заставить его продолжить сражение, но граф Манчестер закричал на сэра Артура: «Да ты просто кровавый убийца!», – и отказался участвовать в этом. После этого король и принц отправились в Берфорд, где его величество назначил своего двадцатипятилетнего племянника главнокомандующим армией. На этом они расстались весьма помпезно под бой барабанов, уверенные в том, что граф Манчестер больше не собирается сражаться с ними. Через две недели они оба оказались в Оксфорде, чтобы подвести итоги сражений 1644 года.

– В своем письме милорд написал, – рассказывала Николь Эммет, – что командующие «круглоголовых» получили из Лондона запрет отправляться на зимние квартиры, и все они были страшно этим недовольны. Все, кроме, конечно, Кромвеля. Он жаждет продолжать сражения.

– Он совсем не похож на человека, который служит Богу, правда? – высказала свое мнение Эммет.

– Он, наверное, молится, когда убивает, – ответила Николь, вспомнив, что все массовые убийства двадцатого века тоже были совершены «во имя Господа».

– Но ведь Христос учил нас совсем иному?

– Да, – уверенно ответила Николь, – Христос учил нас совсем иному.

* * *

К середине декабря Николь была уже полностью уверена, что беременна. Убедившись в этом, она сочла необходимым сообщить новость Мирод. Уже неделю держались сильные морозы, берега реки искрились инеем, а у основания оконных рам сверкали ледяные наросты. В один из таких дней Николь разыскала свою золовку и, оторвав ее от домашних дел, настойчиво взяла за руку и отвела в свою комнату, где заставила ее сесть у камина, протянув той стаканчик кларета.

– Я хочу кое-что сообщить тебе, – начала Николь, но озорные искры, вспыхнувшие в глазах Мирод, заставили ее в изумлении замолчать.

– Мне кажется, я знаю, что именно, – произнесла пожилая женщина, осушая свой стакан.

– Неужели? Что же?

– Ты стала такой пухленькой, моя дорогая Арабелла. Могу поклясться, ты поправляешься, потому что беременна.