Первую линию магической обороны занимали ученики и адепты. В большинстве своем — люди уже в возрасте, не сумевшие проявить достаточно способностей, чтобы подняться на более высокие ступени мастерства. Их задачей будет поднимать магические щиты, чтобы прикрывать мастеров от вражеских атак. Мастерам некогда будет думать о своей защите, их задача — проредить сколь возможно ряды наступающих гуранцев, постараться сорвать или хотя бы сдержать стремительный бросок их кавалерии.

Но, конечно, не магам предстоит решить исход этой битвы.

Слева, справа… со всех сторон строились в боевые порядки инталийские полки. Рыцари стояли особняком — основная ударная сила Ордена, восемь сотен светоносцев да еще около трех тысяч тяжелых латников. Остальная кавалерия состояла преимущественно из легковооруженных воинов из числа баронского ополчения, хотя и среди этой нестройной, не привыкшей действовать в плотно сжатом стальном кулаке массы встречались тяжелые, блестящие на солнце латы и пышные плюмажи рыцарских шлемов. Каждый из призванных на защиту Инталии владетельных сеньоров привел с собой немалый отряд — вассалы, оруженосцы, слуги. Но даже самый большой из замков мог выставить от силы два десятка панцирников — остальным приходилось довольствоваться кольчужными, а то и кожаными доспехами. Да и верхами были далеко не все. Впрочем, слуги и спешно призванные в ополчение селяне пополнили собой пехотные ряды регулярной армии, стараясь тем не менее держаться особняком. Пусть в предстоящей битве всем им и предстояло выполнять приказы орденских офицеров, каждый прекрасно помнил, кто именно их хозяин. И теперь пестрая от обилия ярких гербов, часто кое-как, второпях нашитых на одежду или намалеванных на щитах, толпа занимала центральную часть строя.

Все они были смертниками… кто-то догадывался о сути предстоящего боя и относился к нелегкой своей судьбе с налетом фатализма. Кто-то ярился, жаждал подвигов и славы, уже предвкушая, как вонзит охотничье копье или дедов меч в ненавистное брюхо имперского солдата, кто-то вовсю хвастался своим боевым умением — редко истинным, чаще мнимым. Кто-то затравленно оглядывался, уже мысленно прикидывая, куда бежать, если предстоящая битва окажется не столь веселой потехой…

Им предстояло принять на себя первый удар имперской армии. Полки Ордена занимали выгодное положение на холме, а потому арХорн намеревался дать имперцам возможность взять инициативу в свои руки. Элитная орденская пехота, расположившаяся на флангах, и тяжелая латная конница пойдут в бой тогда, когда это станет необходимо, — и ни мгновением раньше. Пусть кавалерия генерала Ви увязнет в этой пестрой массе, пусть стальной клин распадется на сотни, тысячи отдельных железных колючек, потерявших силу слитного удара… Правда, большая часть ополчения этой атаки не переживет, но арХорна мало волновала судьба вчерашних смердов, ныне облачившихся в кое-какую кожаную либо стеганую бронь да ухвативших оружие — частью приличное, в наследство доставшееся, частью то, что у любого селянина всегда под рукой. В толпе, по недоразумению именуемой воинским строем, можно было разглядеть и охотничьи копья, и топоры, более пригодные для рубки дерева, но способные при нужде пробиться и сквозь латный панцирь. Знатоки кузнечного дела, как оно обычно и бывает, щеголяли и в кирасах, да и с оружием у них было получше — тяжелые молоты-чеканы, способные пробить своим клювом любой доспех, булавы, от удара которых не спасет никакой шлем, да и топоры настоящие, боевые… Особняком стояли стрелки — много, на селе каждый второй с луком дружит, пусть и слава доброго охотника приходит не ко всякому. Им начинать бой, а потом уходить с линии атаки тяжелой конницы… а атака будет, непременно будет. Никто не отменял правил войны…