В ее тоне не было ни тени возмущения, напротив, мягкий и мелодичный, ее голос звучал с налетом мечтательности, будто его обладательница все еще пребывала во власти сна.

— Я думал, вернее, Забрина думала, что с тобой что-то случилось, — ответил я.

— Это так, — подтвердила Цезария.

— Тебе плохой Мы испугались, что ты умираешь.

— Я не умираю. Я путешествую.

— Путешествуешь? Где?

— Мне нужно кое с кем повидаться, прежде чем он простится с жизнью.

— С Кадмом Гири? — спросил я.

— Мгм, — подтвердила она. — Тебе, конечно, уже известна его история?

— Отчасти.

— У него была бурная жизнь, — сказала Цезария. — И смерть его будет такая же. В этом я и хочу удостовериться.

Хотя голос ее звучал бесстрастно, я порадовался, что нахожусь далеко от умирающего старика. Если Цезария хочет заставить его страдать, она непременно сделает это, и тем, кто окажется поблизости, стоит поостеречься.

— Ты поранился? — спросила она.

— Нет, просто...

— У тебя кровь. Это, верно, Зелим?

— Не знаю, я хотел отдернуть штору, чтобы лучше тебя разглядеть.

— И тебя ударили.

— Да.

— Это Зелим. Он знает, что я не люблю много света. Но, кажется, он переусердствовал. Зелим? Где ты?

В дальнем углу комнаты раздался шум, напоминающий жужжание пчел, у меня вдруг потемнело в глазах, и я увидел, как мрачный воздух сгустился и передо мной возникла фигура, напоминающая человеческую. Это было не вполне сформировавшееся создание, худощавое, обладающее признаками обоих полов, с большими темными глазами.