У Дуайта вытянулось лицо.

— Это неправда, — запротестовал он.

— Сам сказал, не увидь ты эту проклятую лошадь... — начала Забрина.

— Но ведь он здесь совсем ни при чем, — перебил ее Дуайт. — Я сам вызвался пойти в конюшню вместе с ним. Не будь лошади, случилось бы что-нибудь еще. Чему быть — того не миновать.

— Насколько я понимаю, ты уезжаешь? — вмешался я.

— Собираюсь, — горестно произнес Дуайт. — Видите ли, если я не уйду сейчас....

— Ты не уйдешь никогда, — договорила вместо него Забрина. — Там, за пределами нашего дома, нет ничего, ради чего стоило бы уходить, — потянувшись через стол, она схватила за руку Дуайта. — Если ты был перегружен работой...

— Нет, вовсе нет, — возразил он. — Но с годами я не становлюсь моложе. И если не уйду в ближайшем времени, то не уйду совсем, — он осторожно высвободил свою ладонь из руки Забрины.

— Проклятая лошадь, — ворчливо сказала она.

— Какое отношение ко всему этому имеет лошадь? — спросил я.

— Никакого... — ответил Дуайт. — Просто я сказал За-За, — (За-За? Господи, да они гораздо ближе друг к другу, чем я себе представлял), — что, увидев коня...

— Думуцци.

— ...Увидев Думуцци, я вдруг понял, что мне не хватает самых обыкновенных вещей внешнего мира. Кроме, конечно, этого, — кивком он указал на маленький телевизор, который Дуайт смотрел часами. Должно быть, всякий раз, всматриваясь в мерцающий экран, он жаждал покинуть «L'Enfant», но, очевидно, осознал он это желание, лишь когда появился Думуцци.

— Итак, — вздохнув, сказал Дуайт. — Мне пора.

Он встал из-за стола.

— Подожди хотя бы до завтра, — попросила Забрина. — Уже вечереет. Лучше отправиться в путь рано утром.

— Боюсь, ты что-нибудь подсыплешь мне в ужин, — уголки его губ чуть тронула печальная улыбка. — И я забуду, зачем собрал вещи.

— Ты ведь знаешь, ничего подобного я никогда не сделаю, — угрожающе улыбаясь, ответила она и громко фыркнула: — Хочешь уйти — скатертью дорога. Руки тебе никто выкручивать не станет.

Она опустила глаза.

— Но ты будешь по мне скучать, — тихо сказала она. — Вот увидишь.